предмет отсчета,
счетчик,
сигнал, идущий от счетчика,
переключатель.
Безусловно, они есть и в реле старости. Тем самым намечаются четыре дороги к продлению жизни:
воздействие на предмет отсчета — на внешнюю среду,
исправление показаний счетчика,
воздействие на сигнал и воздействие на переключатель.
Есть еще и пятый путь: ремонт разрушающегося организма. Именно этим занимается современная медицина, и мы знаем, как малы ее успехи в борьбе со старостью.
И есть шестой путь, или можно назвать его нулевым: воздействие на наследственность, на весь план строения и развития организма, заложенный в первой клетке зародыша. Но этот путь пригоден в лучшем случае только для будущих поколений. Людям, уже родившимся, он не поможет уйти от старости.
Итак, шесть путей, шесть направлений наступления на старость…!!!»
Дик поставил три точки и три восклицательных знака. Потом запаковал в плотный конверт, надписал адрес: «В Бюро патентов». Он был сыном своей страны и своей эпохи — денежной. Прежде всего он постарался обеспечить прибыль, заявить себя собственником идеи, единоличным собирателем доходов с этой жилы.
Английское Бюро патентов оказалось педантичным, заявку вернуло, в патенте отказало на том основании, что идея — не изобретение. Но Дик не был огорчен, потому что в тот же день пришло письмо из Франции. Там порядки были иные, и Дику выдали патент на идею.
Оставалось ждать: кто купит идею и сколько предложит? Мысленно Дик твердо решил не соглашаться на наличные, только на проценты с дохода, по меньшей мере на 20 процентов.
Деньги нужны были неотложно. Сбережения отца растаяли еще во время болезни, вещи были проданы или заложены, работы не было. Дик ждал, Сидел в своей комнатенке, словно паук, боялся выйти в кафе на угол — вдруг упустит визитера? Раз десять в день спускался по лестнице, чтобы заглянуть в почтовый ящик. Часами стоял у окна, рассматривая прохожих: нет ли среди них смуглых, черноволосых, неумеренно жестикулирующих — такими он представлял себе французов.
Но миллионеры — французские или иные — медлили. Почему-то не выражали желания возвращать молодость себе и человечеству, вносить капитал и получать 80 процентов дохода. Однажды Дик, пересчитав оставшиеся монеты, понял, что ждать больше нечего, Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе.
На этом, собственно, кончается история Дика — изобретателя, открывателя и мыслителя, начинается история Дика-просителя.
О одиссея просителя, приключения нуждающегося в цомощи, где Гомер, который взялся бы воспеть тебя? Есть песни о мужестве моряка, охотника, воина, летчика, даже о мужестве жулика. Никого не вдохновляет терпение, мужество, изворотливость, настойчивость, ловкость и хитрость презренного просителя, умоляющего позволить ему спасти человечество.
Чудак какой-то, шизофреник!
О часы ожиданий в приемной под зорким оком бдительной секретарши! Улыбки служанкам, сигареты шоферам, визиты в телефонную будку («Позвоните через полчаса!»). Проникновение в чужую квартиру, расписание чужой жизни, привычки, вкусы, настроение, нежелание выслушать! Заискивающие уговоры: ну пожалуйста, где угодно, по дороге в театр, утром, вечером, среди ночи, выслушайте, будьте внимательны! И наконец, решающие три минуты, когда нужно внятно, со страстью, логично, точными, отобранными словами, но с учетом психологии собеседника, изложить, убедить, увлечь, доказать и выпросить.
Вот варианты, которыми пользовался Дик Селдом.
Варианты заготовлены, выбираются на месте.
Сравнительно легко Дик попал к видному деятелю церкви. Служители бога охотно принимали просителей-неудачников, стараясь завоевать приверженцев словесным участием — не помочь, а утешить: «Сын мой, мужайся, и бог тебе поможет».
Низенький и полный, добродушнейший священник водил Дика по ухоженному садику, разглядывал тяжеловесные пионы и пышущие страстью тигровые лилии, нежную сирень и наивные анютины глазки. Прерывая Дика, зарывался лицом в цветы, блаженно жмурился и шептал с умилением: «Благодать божья! Какая благодать!»
— Вы имеете влияние на верующих. Вы сможете вдохновить их на борьбу с беззубой старостью, — говорил Дик. И сам чувствовал, как неуместны слова о старости рядом с цветущими кустами.
— Сын мой! — сказал священник. — Душа твоя исполнена горечи, сердце ожесточилось, глаза открыты, но слепы. Открой их прежде всего. Господь добр, он создал мир для радости. Не отворачивайся от красоты и благоухания.
— Я говорю о тех, кого господь лишает радости видеть красоту, — настаивал Дик, — о техг кому не остается ничего, кроме аромата кислых лекарств.
— Так устроил мудрый бог, и не нам, смертным, изменять его законы! Посмотри сам: все стареет в божьем мире, И цветы эти поблекнут, увянут, растеряют лепестки, но дадут новые семена, из которых вырастут новые цветы. Таков закон бога…
— Это закон не милосердия, это жестокий закон природы, утвердившийся в борьбе за существование. Жизнь пожирает все, даже то, что ее породило. Но зачем разумному человеку пожирать своих родителей?
— Сын мой, ты ломишься в открытые ворота, пусть свет проникнет в твои очи! Отец твой и так бессмертен, душа его блаженствует на небе. А тело — это временное жилище, оно подобно автомобилю, который бежит как живой, пока шофер сидит в нем. К чему тщишься ты продлить бег машины, уже оставленной шофером. Ей незачем ехать, когда главный хозяин призвал водителя.
Дик возразил усмехнувшись (ведь он-то не верил ни в хозяина, ни в шофера):
— Вы прославляете красоту и радость мира, а сами отстаиваете гниение. Подумайте, в каком положении вы оказались. Давайте выступим оба перед вашими прихожанами. Я буду ратовать за жизнь, за вечную юность, а вы — за неизбежность старости, за то, чтобы сохранять болезни и немощи, а в утешение радоваться цветочкам. Не покажется ли прихожанам, что вы ворон, клюющий падаль, червь, питающийся трупами.
Глаза священнослужителя, сверкнули, весь он вытянулся, даже похудел на секунду и руками взмахнул, словно камнями хотел побить богохульника. Но все же сдержался, выдавил вымученно-сладкую улыбочку:
— Сын мой, не обижаюсь, ибо не ты, а горе кричит в тебе, омрачая твой разум. Но когда ты отойдешь
