В его изложении это прозвучало более чем грубо. Эмма не стремилась оскорбить его, но, с другой стороны, она не привыкла критиковать людей.
– Вы тоже обо мне не слишком высокого мнения, – встала она на свою защиту. – Я знаю, что вы считаете меня сухарем, лишенным чувства юмора.
– Вряд ли меня можно винить за это Вы никогда не смеетесь над моими шутками.
Губы ее дрогнули в улыбке.
– Может, потому, что они не смешные?
– Да-да, хорошо. Я ведь открыт для критики, не так ли? – Она посерьезнела.
– Дело в том, что я уже не сумею вернуться к такого рода… неравным отношениям. Для нормальной работы я должна буду свободно высказывать свое мнение, а вы – уважать его. – С каждым словом Эмма все больше падала духом. – Нам придется смотреть друг на друга по-новому. Не как хозяин и его секретарь, не как лорд и дочь армейского сержанта, а как два человека, чьи мнения и идеи одинаково важны и ценны. Нам придется относиться друг к другу со взаимным уважением и учтивостью.
– Вы полагаете, это невозможно?
Эмма припомнила все то время, когда он принимал как должное ее смирение и послушание. Когда она и рта не смела раскрыть.
– Да.
Последовала долгая пауза и кивок.
– Думаю, вы правы. Я не нравлюсь вам, мне не нравится то, что вы пишете, одним словом, дело безнадежное. – Он указал на дверь: – Я провожу вас вниз.
Они молча спустились в холл и остановились у парадного входа.
– Я иду на другую сторону улицы в свою контору, – сказал он, – но могу вызвать для вас экипаж, вас отвезут домой.
– В этом нет нужды. Уверена, под вашим руководством «Соушл газетт» будет процветать. По крайней мере надеюсь на это, – добавила Эмма от души.
– Спасибо. А я уверен, что вы без труда найдете другого издателя для своей колонки. – Он открыл одну створку двери, выпустил Эмму и вышел следом. – Я позабочусь о гонораре за сегодняшнюю статью. Желаю успехов, мисс Дав. – Он поклонился ей. – До свидания.
Эмма стояла и смотрела в широкую спину Марлоу, удаляющуюся от нее, грудь сдавило. Эмма убеждала себя, что приняла разумное решение. Согласись она писать для него и позволь ему редактировать свои сочинения, это обернулось бы настоящей катастрофой, ведь у них нет ничего общего. Им никогда не договориться. Она поступила разумно, отказав ему.
Вот оно. Опять то же жуткое слово: «Разумно».
– Подождите! – закричала она и бросилась вдогонку. Он остановился на углу и повернулся, ожидая, когда она подойдет.
– Если я соглашусь, каков будет мой гонорар?
Он удивленно приподнял бровь, но не спросил, в здравом ли она уме.
– Десять процентов от рекламы, размещенной на вашей полосе, – ответил он.
Эмма вспомнила, как уговаривала торговцев скинуть цену до разумного предела, и подумала, что сейчас та же ситуация. Следует попросить столько, сколько ее работа действительно стоит.
– Пятьдесят будет справедливо.
– Справедливость тут ни при чем. Весь риск лежит на мне.
– Не вы ли говорили – чем выше риск, тем больше возможная награда. Вы любите рисковать. Риск – ваша стихия, вы им живете. К тому же популярность «Газетт» выросла из-за моей колонки, я заслуживаю достойного вознаграждения.
– Поверьте мне, я уже сполна расплатился за эту популярность, а ведь слава – штука зыбкая. Публика с ума сходит по вашим статьям, это верно, но все может измениться. Сегодня вы в фаворе, а завтра о вас и не вспомнят. Если публика от вас отвернется, именно я потеряю тысячи фунтов. Даю вам двадцать процентов.
– Сорок, – отрезала она. – Я сумею надолго удержать интерес публики.
«Эх, была не была, Эмма!»
– Раз уж мы ведем переговоры, – выпалила она, – я хочу кое-что прояснить – несмотря на мое мнение или ваше, несмотря на нашу прошлую жизнь, с этого самого момента вы будете обращаться со мной как с ровней. Я не стану варить вам кофе, покупать от вашего имени подарки, я не в ответе за ваше расписание и своевременное появление на встречах, в том числе и на наших с вами. Что касается редакторского дела, вы должны доверять моим инстинктам, а не своим.
– Я обещаю быть открытым, но если почувствую, что вы слишком зациклились на скатерках или послеполуденных приемах на дому, я без зазрений совести выскажу вам это. Я никогда не критиковал ваши сочинения как редактор, но впредь ожидайте детальной и честной разборки. Может, я и кажусь вам несерьезным, но, когда требуется, я могу быть жестким, даже жестоким, так что научитесь держать удар, мисс Дав. Если сумеете, я дам вам двадцать пять процентов. Договорились?
Она посмотрела на его протянутую ладонь, крупную, с длинными сильными пальцами. Она может не любить этого человека, не одобрять его образа жизни, считать добрую половину сказанного им полнейшим бредом, но одно Эмма знала точно: когда Марлоу ударяет по рукам, он держит свое слово. Она взялась за его руку и вместе с тем ухватилась за шанс, о котором и мечтать боялась.
– Договорились.
