тоже явно не случайно. Он знает, что именно охраняет; ему удалось добраться до книг, чего тщетно добивалась десять лет вся Академия художеств; а его метод прятать украденные из библиотеки книги слишком напоминает то, чему меня почти год учили на «спецкурсе Д». В общем, все говорило о том, что я имею дело с серьезным конкурентом, и, возможно, этот конкурент для меня опасен.
Когда я приехала в Старую Деревню, было около полудня – прекрасный солнечный июньский день. В такой день хочется валяться на пляже, а не ползать в грязи и пыли старого пепелища. Выйдя из маршрутки у метро, я некоторое время топталась на месте, прикидывая разные варианты действий. Все зависело от того, где сейчас находился сторож. Либо он дрыхнет в своей будке, либо шарится в руинах, либо его нет там вообще – например, уехал торговать книгами, или у него выходной. Если он сидит в вагончике, то к воротам мне идти нельзя. Если я не пойду к воротам, я никогда не узнаю, там я или нет. Но если он меня увидит, то можно считать, то экспедиция сорвалась. Решив не рисковать я повернула направо, добралась до железной и дороги и пошла по шпалам, как позавчера. Путь занял минут пятнадцать. Я увидела в зеленых дебрях ржавый остов трактора и свернула с рельсов в кусты. Забраться по нему на стену оказалось парой пустяков, как будто он был поставлен тут нарочно. Сидя верхом на заборе, я долго изучала панораму развалин. Панорама впечатляла. Библиотека оказалась гораздо больше, чем я ожидала. Она была похожа на развалины Кносского дворца-лабиринта. Уцелевшие остатки стен торчали над черными провалами, напоминавшими огромные мусорные ямы; повсюду какие-то бетонные блоки, ржавая арматура, и все это изрядно заросло крапивой, чертополохом и прочей дикой флорой. Позади руин библиотеки стеной вздымались тополя. Дым и прочие признаки пожара отсутствовали напрочь. Сторожа на обозримом пространстве также не наблюдалось. Слева от меня, метрах в пятидесяти, виднелись знакомые ворота, но они были закрыты. Не колеблясь ни секунды, я перекинула ногу через забор и спрыгнула.
Вот я и проникла на запретную территорию, и ничего страшного не произошло.
Несмотря на выведенные мною закономерности возгорания библиотеки, я была спокойна, как мамонт. Старое пепелище выглядело вполне мирно. По небу плыли легкие облачка, ветер шелестел в траве, звенели кузнечики, припекало солнце – разве что слабо пахло гарью. Я поправила лямки рюкзака и пошла к развалинам перепрыгивая с кочки на кочку. Вскоре я остановилась на краю здоровенного прямоугольного котлована.
Наверно, раньше здесь было что-то вроде холла или гардероба при входе, но теперь это была просто обширная яма около трех метров глубиной, заваленная строительным мусором. Кое-где на стенках виднелись остатки желтой штукатурки, покрытой черными разводами. – должно быть, следами пожара. Я нашла удобное место и спустилась вниз. Кирпичи, известка, грязь. Сорняки и кое-где даже молодые деревца. Обгорелые куски дерева. Слабый запах земли и костра. За моей спиной когда-то была дверь, но она почти целиком завалена.
М-да, пейзаж выглядел не особенно перспективно. Никаких проходов вниз здесь не наблюдалось. Равно как и книг. Если бы я не знала, ни за что не подумала бы, что когда-то здесь была библиотека.
Я скинула рюкзак с плеч, положила его на более-менее чистый бетонный блок и принялась бродить туда-сюда по остаткам помещения, внимательно разглядывая стены. Под ногами вдруг что-то хрустнуло. Это оказался лист бумаги, буквально впрессованный в мусор на полу. Лист формата А4, твердый от известки, украшенный отпечатком подошвы (не моей). Я наклонилась и попыталась отклеить лист от пола. Он прилип намертво. После долгих усилий мне удалось оторвать от него угол. Я быстро осмотрела об-пызок в поисках бесценной информации и прочитала:
'...В книгохранилище запрещается пользоваться кипятильниками, электрическими чайниками, электрическими бритвенными приборами и прочей работающей от сети бытовой техникой;
зажигать открытый огонь, разводить костры и курить позволяется только в специально отведенных местах (см. план) в строго указанное время... Сотрудники хранилища, пренебрегающие этими правилами, караются штрафом в размере...'
Это была противопожарная инструкция!
– Костры не разводить! – сквозь смех произнесла я. – Супер!
Я бросила обрывок обратно на пол, выпрямилась, собираясь продолжить осмотр, и обнаружила струйку дыма. Тонкую, почти невидимую. Ока пробивалась из-под куска грязной фанеры робко, как лесной родничок. Но минуту назад ее там не было.
У меня по спине пробежали мурашки. На мгновение я замерла на месте, готовая рвануть к забору, почти ожидая, что струйка дыма на моих глазах превратится в столб пламени, однако бистро пришла в себя. Неужели я могла хоть на секунду подумать, что мне – мне! – может угрожать подобная ерунда? Гордо задрав подбородок, я шагнула к тому месту, откуда поднимался дым.
– Значит, что у нас тут – возгорание? – суровым тоном пожарного инспектора спросила я невидимых нарушителей. – Курим, значит, прямо в читальном зале, а хабарики за собой не тушим?
Невидимые нарушители тушевались и отмалчивались. Струйка дыма между тем стала чуть гуще.
– А костры в библиотеке разжигать вообще запрещено! – продолжала я валять дурака, пинком отбросив лист фанеры.
Теперь я видела, откуда просачивался дым: что-то тлело в разрыве линолеума, между двумя досками пола бывшего вестибюля.
– С вас штраф триста баксов! Нет, лучше пятьсот!
Я с размаху припечатала струйку дыма кроссовкой...
Раздался оглушительный треск, и пол исчез у меня из-под ног. Я взмахнула руками, теряя равновесие, упала на колени. Пол действительно проваливался. И я вместе с ним. Он тянул меня за собой, как трясина, и я ничего не могла сделать. В куче обломков, в туче пыли я рухнула вниз.
Полет, удар в спину; мимо меня пронеслись ряды пустых стеллажей в почти неповрежденном помещении, и я провалилась еще глубже, на следующий подземный этаж. Во второй раз удар был сильнее, и падение внезапно прекратилось.
Несколько мгновений меня беспокоила только возможность дышать, чему мешали густая цементная пыль и паралич легких. Наконец я закашлялась и заворочалась в куче щебенки и остатков прогнивших перекрытий, пытаясь сообразить, что во мне сломано, а что нет. Когда пыль улеглась, мне удалось сесть. Болели локти, голова и спина, куда явно воткнулся лежащий в рюкзаке мастерок. Вокруг царил первобытный мрак. Над головой, очень далеко, синело пятно неба. «Говорят, если посмотреть днем со дна колодца, можно увидеть звезды». – пришла мне на ум нелепая мысль. Никаких звезд наверху, разумеется, не было – только с края пролома у меня над головой, покачиваясь, свешивалась насквозь гнилая штакетина. Воздух здесь был тяжелый и затхлый. «Господи, да я же провалилась сквозь два яруса! – сообразила я, когда отчасти пришла в себя. – Вот это круто!»
Это действительно было очень круто – если я точно ничего себе не сломала. До третьего подземного этажа не добиралась даже прошлогодняя экспедиция. За несколько секунд полета мне Удалось добиться большего, чем целой команде исследователей за десять лет!
Струйка дыма, с тревогой вспомнила я. Откуда она пробивалась – не отсюда ли? Как бы мне тут не сгореть ненароком! Но вокруг дыма совсем не ощущалось. Я схватилась за боковой карман рюкзака, стащила фонарик, который, к счастью, не разбился при падении, и включила. Луч выхватил из темноты голую стену. На ней не было следов огня. Ура! На этот этаж пожар не добрался!
Я посветила выше. Потолок был черным от копоти. Все-таки здесь что-то горело, но очень давно, и пожар явно затронул это помещение не так сильно, как верхние этажи. Я стряхнула с себя обломки и попыталась подняться на ноги Движение отозвалось ноющей болью в спине и почему-то в пятках. Однако стоять было можно. Я направила луч фонаря в темноту и, хромая, шагнула прочь от светового колодца.
Через десять минут исследований можно уже было делать кое-какие выводы относительно того, куда я рухнула. Это была узкая, небольшая зала, что-то вроде комнаты отдыха. Книжных шкафов я здесь не увидела ни одного. Может быть, вынесли, но, скорее всего, их здесь и не было. Из предметов обстановки в зале удалось обнаружить здоровенную керамическую кадку, набитую окаменевшей землей. Из земли торчал сухой волосатый пенек финиковой пальмы. Должно быть, спасти растение при пожаре никто не потрудился, и пальма так и засохла здесь в темноте. Неподалеку от пальмы виднелся металлический остов конторского дивана: ножки, рама и прилипшие к ней черные ошметки обивки. В углу стоял закопченный железный шкаф,в котором я вскоре опознала автомат для продажи пепси-колы. Никаких бумаг, даже
