Бабушка смешалась.
– Я не хочу ни к какому ремеслу! – заявил Мотылек. – Хочу жить здесь!
Не него никто даже не взглянул. Мальчик надулся и вернулся к своему занятию – следить за собакой. Пес просачивался на веранду. Незаметно перебирая лапами, он успел влезть внутрь уже почти наполовину.
– Сколько лет вашему внуку? Семь, восемь?
– Восьмой пошел.
– Он уже помолвлен?
– Нет, даже и не думали. Может, через год-два…
– И правильно, не торопитесь. Ваш мальчик – красивый сообразительный ребенок, что ему делать в этой глухомани? Пусть к нему присмотрятся в столице. Может быть, кто-нибудь из ваших родственников пожелает взять в семью перспективного зятя…
– Что ж, спасибо на добром слове, – церемонно сказала польщенная Ута. Одновременно она опустила под стол руку и сложила пальцы в знак от сглаза.
Знахарь заметил это, но не подал вида. Обернувшись к Мотыльку, он добродушно сказал ему, кивнув на собаку:
– Можешь с ним поиграть. Что хочешь с ним делай, хоть верхом садись – он не укусит.
Пес, поняв, что его не выгоняют, застучал хвостом и преданно распахнул пасть. В эту пасть легко поместилась бы голова Мотылька. Сихан вернулся к застольной беседе.
– Слышал, у вас тут недавно скончался шаман?
Ута сразу пригорюнилась.
– Да, постигло наш род такое несчастье. А у меня столько хлопот навалилось, и внук заболел, так что даже оплакать его толком не смогла. Какой был наш святой старец Хару, вы бы знали – многомудрый, боголюбивый, жалостливый…
–
Бесстрастные глаза сихана чуть потеплели.
– Хорошее имя – «Хару». В старину все имена были говорящими, да только теперь их никто не поймет – язык забыт. На древнекиримском «Хару» означает «весна». Это имя несет надежду на возрождение. Похоже, ваш старец действительно был образованным и утонченным человеком.
– Он был очень образованный, – подтвердила Ута. – Умел писать и читать.
– Даже старинные надписи на могилах, – добавил с пола Мотылек, но на него опять никто не обратил внимания.
– Можно полюбопытствовать, какому ками он служил?
– Наидревнейшему господину острова, – сказала Ута. – А как его величали, никто не ведает.
– Значит, безымянному, – пробормотал сихан. – Так я и думал. Да… Достойное удивления подвижничество. Образованный благородный человек – и стал простым сельским шаманом на крошечном, всеми забытом островке…
– Кто вам сказал, что он был из благородных? Мы об этом ничего не знаем. Старец Хару тут служил, когда нас с вами еще и на свете не было. Его тут бессмертным считали, пока не помер!
– Рыбаки на пристани сказали, он был нездешний.
– Ах, я бедная вдова, ничего не знаю, и меня это не касается…
Увидев, что женщина не хочет говорить на эту тему, сихан не стал настаивать и перевел взгляд на Мотылька.
Тот пыхтел и елозил ногами по полу, пытаясь перевернуть пса на спину.
– Лучше бы ты не за уши его тянул, – посоветовал знахарь. – А то он обидится. Как тебя зовут?
– Мотылек, – непринужденно ответил мальчик. – А вашу собаку как зовут?
– Тошнотник.
Пес навострил уши и поднял голову. Мотылек недоверчиво засмеялся.
– Ну и кличка!
– Мирское прозвище одного демона из священной книги «Допросник мертвых». Я назвал моего волка Тошнотником, потому что он такой же свирепый, прожорливый и остроухий.
– Волка?
– Ну да, это волк. Хоть и не совсем обычный.
Мотылек с еще большим недоверием взглянул на Тошнотника. О волках он знал только из сказок – в дельте Микавы они не водились. Черный пес лежал тихо и спокойно, сложив лапы, и явно намеревался вздремнуть.
– Ха, волк! Как же! – не поверил Мотылек и снова ухватил пса за уши.
Учитель Кагеру взглянул на него с одобрением.
– Отважный мальчик, – улыбаясь, сказал он Уте. – Может, не отдавать его в ремесло, а сделать из него воина? Хочешь стать воином, короед?
Мотылек не ответил – он был занят, откручивая волку ухо. Волк терпел. Ута почувствовала к знахарю некоторое расположение. «Не угостить ли его рисом? – подумала она. – Нет, сейчас уже невежливо».
– Воином – нет уж, избавьте нас, – сказала она. – У него отец был солдат государя, и что с ним теперь? Ни богатства, ни славы не обрел, только могилу в варварских степях. А вот шаман из Мотылька вполне бы получился. Наш святой старец очень его хвалил, даже подумывал, не взять ли в ученики…
Сихан взглянул на Мотылька внимательней, чем прежде.
– Это вряд ли, госпожа.
– Ну, он так прямо не сказал – дескать, «беру в ученики». Но это был только вопрос времени. Мотылек ведь еще совсем малыш. И то святой старец с ним нянчился… Грамоте вот обучил. Мотылек даже помогал ему в обрядах…
– Я гонял квисинов! – гордо заявил Мотылек. – И подметал храм!
– Подметать – это похоже на правду, – кивнул сихан. – И грамотность хорошему ремесленнику не помешает. Понимаете ли, госпожа: чтобы стать шаманом, нужна совершенно особая подготовка, с самого раннего детства. Грамотой тут не отделаешься. Шаман – это человек только по внешности, а на самом деле он живет в мире ками и демонов, и сам им отчасти подобен. В мире опасном и завораживающем, мире, который существует по иным законам… Человек, который не способен им следовать, неминуемо заблудится и погибнет. Способен ли этот мальчик видеть невидимое? Может ли он найти путь в мир ками и выбраться оттуда, не потеряв жизни и свободы своей души? Я уверен, что нет!
– Да, – сказал Мотылек, не отрываясь от волка, которому теперь пытался засунуть руку по локоть в пасть. – Один раз я стучал в барабан. Прогонял квисинов. И дверь я закрыл.
– Какую еще дверь? – нахмурилась Ута. – Опять нашкодничал?
– Дверь в небе, – объяснил Мотылек. – А вани прогнать не сумел. И дед умер.
– Что за глупости ты несешь! – рассердилась Ута. – Ступай-ка в сад, не мешай взрослым разговаривать!
– Там темно и комары, – резонно возразил внук.
– Тогда бери одеяло и ложись спать!
– Погодите, – попросил сихан. Тихо сказал, вежливо, но на веранде словно холодным ветром подуло. – Объясни толком – что за вани?
– Вани – это водяной дракон. Такой уродливый, такой огромный! Пасть – во! Он вылез из осоки. Когда я закрыл ту дверь, он мне говорит – я голодный, а я ему – проваливай. Я почти не испугался. Хотел прогнать его именем безымянного, а он не послушался. И дед умер.
– И что, прямо-таки закрыл дверь в небе? – вкрадчиво спросил сихан. – Честно?
– Чтоб мне лопнуть! Дед сначала стал горячим, потом холодным, потом превратился в мертвеца, а потом опять ожил…
– Мотылек, имей ты совесть, – устало сказала бабушка. – Сил нет слушать твое вранье. Не слушайте его, святой учитель. Он болел после смерти шамана, несколько дней бредил, лежал в горячке. Только-только поправился. Я уж себя так казнила – ведь сама отвела внука к святому старцу в тот самый
