— А эти друзья его больше не приходили? — Я повел пальцем в сторону планшета с фотографиями.
— Нет, ни разу. Я ведь все больше дома сижу, а слышно у нас на лестнице все так, будто и стен никаких нет. Как лифт зашумит, я и подойду к глазку… Нет-нет, перестали к нему друзья ходить. И еще раньше, чем он пристрастился к этому делу. Потом уж мы пару раз хотели и «скорую» вызвать. Но Андрей просил этого не делать. Говорил, что иначе его посадят в тюрьму за наркотики… Неужели теперь тюрьма? Я отрицательно помотал головой.
— Да нет, не думаю. Но лечить его придется, иначе уж… сами понимаете.
Соседка понимала. Я тоже понимал, но уже другое: если и готовится теракт, Колокольцев к нему не причастен. Полностью отпадает. Оставалась последняя моя надежда — Николашин.
Передав Колокольцева прямо на руки приехавшим санитарам, я покинул дом-башню. Уже в лифте я вспомнил, что решил спускаться пешком, но, на счастье, дребезжащий механизм довез меня без происшествий.
Андрей Николашин жил на Воронцовом поле, в старом, но крепком доме хрущевской застройки. Квартира располагалась на третьем этаже.
На звонок открыл сам хозяин, молодой человек, похожий на собственную фотографию из досье. Ни слова не говоря, он ввел меня в комнату и там поглядел на меня с усмешкой.
— Добрый день, капитан Лаптев, — почти весело проговорил он. — Мы уж вас заждались.
Я хотел спросить, кто это мы, но тут меня сзади ударили по затылку чем-то тяжелым, и я потерял сознание.
Глава 50
ГЛАВНЫЙ ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ ПАВЛИК
У Мосина был до того побитый вид, что я раздумал добавлять. Толстые его щечки обвисли, а нашлепка из пластыря, по-моему, выросла раза в два. Об такого грех было руки пачкать. Я для профилактики щелкнул его по носу и поинтересовался:
— Ну что, игрок? Весело провел вчерашний вечер? Видел, видел я тебя с твоим другом Аркашей Полковниковым. Ха-а-рошая компания, ничего не скажешь!
— Я убью его, — злобно произнес Мосин. — Я его достану. Он не рад будет, что родился на свет. Я…
— Ты вонючка, — прервал я его. — Стой и слушай. Предупреждение мое тебе будет самое последнее. Я тебе приказал вчера не ездить и готовить соколов к сегодняшней работе. Ты мой приказ нарушил. Мало того, ты опозорил нашу службу своим скандалом. Ты бросил тень на самого Президента!… — Голос мой сорвался на крик. Это у меня получилось невольно. Моська втянула голову в плечи. — Я тебе говорю: еще один раз, и я тебя вышвырну обратно в твою сраную бильярдную в парке Горького. Или вообще пристрелю. Понял, ну?
Мосин закивал. Толстые его щечки вместе с нашлепкой мелко затряслись в такт. Он все осознал, проникся и вообще больше никогда…
— Понимаете, хозяин, — своим мерзким плаксивым тоном заговорил он. — Эти ублюдки с телевидения налетели на нас, как вороны…
— А ты что, разве не сокол, — раздраженно перебил я, — чтобы ворон бояться? Выходит, ты и есть глупая жирная ворона…
— Я виноват, виноват, — продолжил свою покаянную песенку Мосин. — Я ж не думал, что этой гниде Полковникову все известно! Я же думал, обычное телевидение. Вопрос — ответ, с кем не бывает?…
— Вижу, что не думал, — заметил я наставительно. — Не умеешь это делать, так не лезь. За нас Президент думает, усек?…
Потом до меня дошли наконец моськины слова.
— Что ему известно? — спросил я зловеще. — А ну, выкладывай, сукин сын, игрок гребаный!
Моська попятилась.
— Ну… это… Про то, как мы этого фискала замочили…
— Врешь! — Я схватил его за грудки. — Ты проболтался?! Ты сам ему сказал, урод?!
Мой заместитель, вице-сокол с битой мордой, с готовностью подставил мне щеку для удара и захныкал:
— Да я ни сном ни духом… Я и сказать ничего не успел. У него уже все на руке было написано.
Я отпустил Моську.
— Что значит на руке?
Мосин, захлебываясь в словах, изложил мне, в конце концов, все события вчерашнего вечера. Если это было правда, все выходило очень неприятно.
— Позвольте, хозяин, я его найду и собственноручно шлепну, — произнес Мосин, преданно глядя мне в глаза. — Это ведь не Дроздов с его танками, а паршивый репортеришка. Пристрелим по-тихому, никто жалеть не будет. Больно умный стал, во все лезет…
— Даже не думай, — прекратил я его излияния. — Сообрази хорошенько, дурень. Откуда-то он все это узнал. Наверняка он на кого-то работает.
— На охранцев, наверное, — встрял Мосин. — Это их штучки, это они ведь нас подставили… Ну, я до него доберусь!…
— Ты до Митрофанова доберись, — сказал я. — Слабо тебе ЕГО пристрелить по-тихому или по- громкому. А?
Мосин захлопал глазами. Самому добраться до начальника всех охранцев ему было слабо.
— К тому же, — добавил я, — если Аркашка с кем и связан, так, конечно, не с охранцами. Некультурная для него эта публика. Скорее, он пашет на Контору, на генерала Голубева.
— А что, — согласился Мосин. — У Голубева вся Москва в фискалах. Фискалов как грязи. Ну и хорошо. Одним фискалом больше — одним меньше. Отдайте мне его, хозяин, а?
— Голубева тебе отдать? — спросил я. — Давай, забирай. Осилишь?
— Да нет, — испуганно поправился Мосин. — Зачем Голубева? Журналиста этого поганого, трепло телевизионное…
— Даже не думай, — повторил я грозным тоном. Эту фразу я нашел в фильме «Грязный Гарри», который смотрел уже раз пятнадцать на своем домашнем «Шарпе». Эх, из тех бы ребят набрать себе команду. — Вы позавчера уже грохнули одного фискала, еще одного хочешь? Голубев нас за это уж точно отщелкает поодиночке, и Президент нам не поможет… Пошли ребят только понаблюдать. Пусть, значит, одни соколы посматривают за Дроздовым, а другие пошустрят за Аркашкой. Но не трогать. Пока. Усек?
— Ясно, хозяин, — с недовольным видом кивнула Моська. Очень ему хотелось Полковникова шлепнуть. Да кому, дурень, не хотелось бы?
Тут зазвонил телефон. Я жестом приказал Мосину убираться и взял трубку. Звонил Антонов из той группы соколов, которую я еще с утра послал на осмотр в Большой. Антонов пожаловался на то, что работать нормально нет никакой возможности, мешают…
— С каких это пор тебе цивильные мешали? — удивился я. Вот еще один придурок. Мешают ему, видите ли, осуществлять безопасность Президента. Вот фрукт!
Но оказалось, что Антонов имел в виду другое. Вовсе не цивильные, а самые что ни на есть кадровые стояли на пути соколов.
— Охранцы, говоришь? — переспросил я, зверея. Ну, Митрофанов! — Ждите меня, я сейчас сам приеду, — приказал я и бросил трубку. Мы еще поглядим, кто в доме хозяин. — Машину! — приказал я. — Четверо со мной. Едем в Большой, разбираться.
