щелкнуло. «Трест ресторанов и столовых», — сказал женский голос. Я стукнул кулаком по подлой металлической коробке и, зверея, перешел в третью кабину. Теперь я уже жалел, что не отнял у Натальи всю горсть жетонов… На этот раз было занято. Я набрал другой генеральский номер — и там занято. Третий — та же самая картина. Было такое впечатление, что генерал Дроздов разговаривает по трем телефонам одновременно. Я повторил свои попытки — с тем же результатом. Если не дозвонюсь, придется все-таки ехать на Солнцевское, безо всякого удовольствия думал я. Ума не приложу, как можно будет о ТАКИХ делах говорить с отцом возле могилы его сына… Вот положеньице! Я еще раз набрал все три номера. По- прежнему короткие гудки. Чтобы проверить автомат, я решил пожертвовать одним из двух оставшихся жетонов и позвонил себе на ТВ. Трубку сняла Аглая, секретарша Алексан-Яклича.
— Ой, Аркадий Николаевич, — проговорила Аглая. — Александр Яковлевич вас прямо обыскался. По поводу вчерашней передачи по МТВ было столько звонков, столько звонков!
— А что спрашивали? — тут же полюбопытствовал я. Что ни говори, а приятно, когда публика не остается равнодушной.
— Разное, — самым любезным тоном сообщила Аглая. — Но в основном телезрители беспокоились, куда мы дели из эфира Димочку Игрунова. И что за неприятный тип объявился вместо него.
Глава 54
ГЛАВНЫЙ ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ ПАВЛИК
— Вы не опоздаете, Павел Семенович? — очень вежливо сказал Митрофанов. — Через час президентский кортеж должен ехать в «Шереметьево»-2, встречать гостей. Странно будет, если Президент задержится из-за вас…
Я с ненавистью посмотрел на улыбающееся лицо начальника Управления Охраны. Уже за одну улыбку этого Олега я поставил бы к стенке. А за вежливость — тем более. Короче, дважды бы поставил к стенке. Падло.
— Я сам знаю, куда и когда мне ехать, — злобно ответил я.
— Очень странно, что вы мне вообще позволяете следить за безопасностью Президента. Спасибочки. Я уж боялся, что вы меня уволите и сами будете во всех дырках затычкой!
Мы стояли в фойе Большого театра и смотрели друг на друга. Вернее, враг на врага. Правда, у Митрофанова вид был очень мирный и даже почти дружеский. Соколы и охранцы разбрелись по этажам театра, группируясь кучками и делая вид, что взаимно не замечают чужих.
— Ну, не горячитесь, Павел Семенович, — мягко проговорил Митрофанов. — Насчет театра все улажено с Президентом. Я убедил его, что оба наших ведомства здесь прекрасно поделят свои функции.
— Это, интересно, как же? — перебил я этого интеллигента.
На лбу элегантного Митрофанова я вдруг заметил тщательно припудренную большую царапину. С бабой, наверное, своей поцапался, с удовлетворением решил я. Это немножко подняло мое настроение.
— Все очень просто, Павел Семенович, — с готовностью стал объяснять мне шеф всех охранцев. — Вы оберегаете персону Президента, и, кроме того, ваши соколы возьмут под контроль чердачное помещение театра и подвал. Моя команда будет обеспечивать охрану входа, фойе, лестниц…
— А зрительный зал? — быстро спросил я. Обычно зрительный зал брали на себя соколы.
— Да, и, конечно, зрительный зал, и сцену, и помещения для труппы… Все это мы возьмем под контроль.
— Что еще за новости! — У меня чуть в глазах не потемнело от такого нахальства. — Никогда Управление Охраны не вмешивалось в дела Службы Безопасности Президента! И не будет этого.
— Павел Семенович, — укоризненно сказала эта охранная лиса. — Мы ведь не дети, в самом деле. Случай-то исключительный, сами понимаете. Мы же с вами знаем, что террористы на сегодня готовят покушение на Президента. И, вероятнее всего, они попытаются осуществить свой план именно на спектакле в Большом… Так неужели мы не оставим наши споры на потом? Россия ведь, можно сказать, в опасности.
Против хитрой митрофановской болтовни я был бессилен, чувствуя, что я его не переболтаю. Теперь я уже не сомневался, что ныне покойного фискала нам подставили точно спецы из Управления Охраны. Надежда была на то, что ФСК сцепится с СБ, а митрофановская братия останется в стороне, чистенькой… Ну ладно, сволочь, подумал про себя я. Пусть пройдет спектакль в Большом, пусть кончится саммит, тогда уж поговорим. И никто тебе не поможет. Ни черт, ни дьявол, ни даже наш дорогой Президент. Буду каждый день капать Марковичу нашему на мозги. Павлик, может, и дурак, но и к дураку, бывает, прислушиваются…
— Ладно, — признал я, сделав вид, что иду на попятную. — Мы прикрываем Президента со всех сторон, берем на себя чердак и подвал… и еще по три сокола будут на каждом этаже, для страховки. Остальное — ваше. Но, имейте в виду, это первый и последний раз.
— Об чем разговор, — сердечно сказал этот хитрый интеллигент. — Все будет в лучшем виде. Ну, а в «Шереметьево»-2 уж вы поработайте, пока мои тут будут разбираться с портьерами и верхними галереями. Их тут, как я заметил, чертова прорва.
— Все, договорились, — произнес я почти так же сердечно, как и Митрофанов. — Прощаемся до вечера?
Митрофанов снова широко улыбнулся, словно я пообещал ему кусок торта или поллитра.
— Ну, конечно, — ответил он. — Я, правда, заеду в «Шереметьево»-2. Но немного позже, проеду через Завидово…
Ну и маршрут, подумал я. Врет, как всегда. Как всегда, вещает лапшу. Вот теперь я позволю себе небольшой реванш. Пора.
— Кстати, Олег Витальевич, — сказал я добродушно, протягивая Митрофанову руку. — Пока я сюда ехал, анекдот вышел забавный. Двух субчиков поймали, которые выдавали себя за агентов Управления Охраны. И документы очень похожи на настоящие…
— Не понял вас, — удивленно сказал Митрофанов.
Я с удовольствием рассказал, как мы отбили милиционера у пары рэкетиров, умолчав, конечно, про фискальное нутро липового мента. На моих глазах господин Митрофанов сначала побледнел, потом посерел, потом побагровел.
— И где они теперь? — произнес он свистящим шепотом. — Куда вы их дели?
— Куда и следовало, — спокойно ответил я. — Намяли бока и сдали в ближайшее отделение. Кажется в 48-е. В чем дело?
— А мент этот где? — не обращая внимания на мой вопрос, нервно спросил Митрофанов. — Его вы, надеюсь, тоже задержали?
— Для чего? — изумился я, прямо глядя на изменившееся лицо Митрофанова. Куда девалось его добродушие. — Милиционер как милиционер, мы его выручили и отпустили. Я даже попросил его отогнать машину, которую мы конфисковали у этих самозванцев.
Митрофанов зверем посмотрел на меня. Видно, он хотел что-то сказать, но осекся. Да и в самом деле, что говорить? Что его охранцы задержали фискала, наверняка потом рассчитывая опять все свалить на нас? Дудки, больше не выйдет.
— С-с-с-пасибо, Павел Семенович, — произнес он свистящим шепотом. Царапина на его лбу побагровела. — Я умею ценить доброту.
— Рад был помочь, — уставным голосом ответил я. — Разве мы можем терпеть, когда самозванцы пытаются бросить тень на наши славные дела?!
Последних моих слов Митрофанов явно не слышал. С перекошенной физиономией он отбежал к группе своих охранцев и принялся, ругаясь, отдавать какие-то распоряжения.
Я почувствовал себя отмщенным. Соколы мои, издали наблюдая за нашим поединком, встретили меня бурными возгласами, когда я присоединился к ним. Никто ничего не понял, но все заметили, как их
