— В общем, так, — напряженно заговорил Андрей. — Вечером я беру отцовскую машину и довожу тебя до Большого. Войдем вместе… Я должен быть рядом до самой акции!
— Дурачок, — сказала я нежно. — Все будет совсем не так. В моем плане это не предусмотрено…
— Подожди-подожди. — Андрей уставился на меня, забыв о своих личных проблемах. — Ты хочешь сказать, что к Большому мы…
— Точно, — подтвердила я. — До Большого мы, разумеется, будем добираться самостоятельно и не приведи Бог нам встретиться. Ты должен быть дублером, а не моим телохранителем. Если со мной что-то произойдет, приведешь в действие план-два. Еще один пистолет ты достал?
Андрей пренебрежительно пожал плечами:
— Этого-то добра… Но послушай, как ты доберешься до Большого? Ты ведь не умеешь водить машину?
Андреева наивность меня позабавила. Должно быть, он полагал, что такой важной личности, как убийце Президента, нужен непременно автомобильный эскорт.
— Не нужна мне машина, — пояснила я. — Сделаю свой грим и спокойно доберусь на метро. Кстати, и меньше подозрений. Автостоянки у Большого наверняка под контролем соколов.
Мой соратник вскочил и встревоженно замахал руками.
— Постой, Лера! Мы ведь раньше решали по-другому…
— Я перерешила, — проговорила я медленно. — Вместе нас видеть не должны ни в коем случае. Или ты забыл мои уроки конспирации?
— Да не забыл я, — растерянно, как мне показалось, пробормотал Андрей. — Просто я думал… Мы собирались…
Я хлопнула ладонью по столу:
— Прения окончены. Я руковожу операцией, изволь слушаться. Или можешь выметаться к мамочке или к этой своей… из-за которой на тебе лица нет…
— Слушаюсь, — покорно сказал Андрей. — Но ведь ты подвергаешь операцию большому риску. Вдруг с тобой что-нибудь случится в пути?
— Со старушкой, которую я изображу? Ну, если только попадется какой-нибудь сокол-геронтофил. Как ты думаешь, много ли среди соколов геронтофилов?
Андрей первый раз за сегодняшний день нормально улыбнулся.
— Не думаю, — признал он. — Там скорее уж педофилы…
— Замечательно, — кивнула я. — Стало быть, мне ничего не грозит. Я ведь не собираюсь маскироваться под маленькую девочку, верно?
Николашин критически оглядел мои внушительные габариты.
— Боюсь, что это у тебя и не вышло бы.
Я засмеялась. Не то чтобы Андрей сказал что-нибудь особенно смешное, но в день АКЦИИ просто необходима была хорошая разрядка. Через несколько секунд смеялись мы вместе.
Потом Андрей наконец остановился.
— Ладно, — сказал он. — Дай-ка мне твой пистолет, проверю напоследок, что и как.
Я отдала ему мое боевое оружие и стала убирать со стола. Судя по щелчкам, доносившимся за моей спиной, Андрей вытащил обойму и проверял спуск. Наконец он вернул обойму на место.
— Порядок, — удовлетворенно сообщил он, кладя пистолет на стол. — Тогда я пошел… Увидимся? — Он странно поглядел на меня. С удивлением и какой-то тенью жалости.
— Обязательно увидимся… когда-нибудь, — соврала я и выпроводила моего верного помощника. На самом деле увидеться мы смогли бы только в одном месте и в одном случае. В подвалах Лубянки. И только если наше предприятие потерпит неудачу. В случае успеха Андрей был обязан уцелеть. Достаточно и одной жертвы — то есть меня. Выше головы достаточно. Я взглянула на часы.
Глава 59
ЭКС-ПРЕЗИДЕНТ
Когда, наконец, объявили посадку на самолет, Анька опять разревелась. Совсем некстати. У меня у самого так хреново было на душе, что мы могли бы составить замечательную компанию: дочь, у которой глаза на мокром месте, и хлюпающий отец. Я достал из ее сумочки платок и в который уже раз утер глаза и нос. Как в детстве. Вечно она сопливилась, и вечно я ей нос вытирал.
— Па-ап, — опять тихонько протянула доча сквозь слезы. — Мне страшно за тебя… Не надо мне никуда, ни в какой Париж…
— Можно подумать, я очень хочу, — проговорил я, насупив брови. — Надо. Есть такое слово — надо. Заставлять я тебя не могу, но только Игорек и Максимка не виноваты, что они МОИ внуки. Сбереги их. Понимаешь?
— Понимаю, — покорно ответила Анька.
Мы стояли недалеко от стойки регистрации и посадки, народ вокруг торопливо обтекал нас, не обращая на нас особого внимания. Подумаешь, пожилой дядька прощается с дочкой. Дядька вроде похож на бывшего президента. Такой же седой и мордастый. Очень надо нам их разглядывать…
— Если все образуется, — сказал я, сам не веря своим словам, — я за вами приеду… Прилечу.
— Ага, — неуверенно сказала доча, догадываясь обо всем. — Обязательно прилети, ладно? Мне ничего не остается, только ждать тебя…
Игорек и Максимка вертелись тут же, у наших ног, хотя и вели себя на удивление прилично: не шумели, не визжали, громко не топали. Наверное, огромный аэровокзал произвел на них большое впечатление. А может, они сообразили, что их крики и визги все равно в этом шуме никто не услышит. И тогда зачем стараться? Сообразительные парни, оба в деда.
Где-то над нашими головами заговорил динамик. Женский голос по-русски и по-французски напомнил мадам и месье, что продолжается посадка на рейс Москва-Париж. Дисциплинированные мадам и месье между тем почти все уже прошли таможенный досмотр и с недоумением поглядывали на экзотическую пару. На нас с Анькой.
— Пора, — сказал я. — Ну, идите. Иначе на самолет опоздаете.
— Ну и опоздаем, — упрямо произнесла доча. Глаза у нее уже просохли, однако нос подозрительно хлюпал.
— Нельзя, — мягко сказал я. — У меня в Большой только один билет. А у тебя билет до Парижа. Нам в разные стороны.
Стоявший в отдалении Олег Вертухаич сделал мне знак рукой. В самом деле пора. Я навьючил на Аньку ее сумку. Вручил ей ручку чемодана. Оставшейся рукой доча крепко ухватила ладошки внуков. Игорек с Максимкой не вырывались, вели себя тихо — словно что-то чувствовали.
— Не скучай, — торопливо буркнул я Аньке, чмокнул ее в щеку, погладил по головкам внуков, а потом подтолкнул дочку к стойке регистрации.
— До свидания, — крикнула мне вслед Анька, но я уже уходил от стойки. Впрочем, боковым зрением я заметил, что дочь с внуками вошли в дверь.
Вертухаич с двумя охранниками-конвоирами тут же пристроились чуть позади меня. Через десять секунд Главный Вертухай Митрофанов вырвался вперед и деликатно взял меня под локоть.
— Удовлетворены? — вкрадчиво спросил он. — Мы свое обещание выполнили, дело за вами. Поедем?
— Подождем, — спокойно возразил я. — Поедем, когда самолет взлетит. Знаю я ваши подлые штучки.
— Обижаете, — с деланным удивлением проговорил Олег Вертухаич.
— Обижаю, — подтвердил я. — Терпите. Если вам нужен живой, хоть и бывший президент России в театре, извольте терпеть. Я капризный. Сейчас мы пойдем вон к тому окну и я буду смотреть, как дочь с внуками поднимается по трапу самолета. Вместе с французами… Дайте бинокль!
