люди в белых манишках и пенсне, белогвардейские генералы, с ними рядом стояли женщины с голыми плечами и толстыми нитками жемчуга…
… И вдруг ясно и четко всплыло: Ольга Николаевна слева от меня, с высокой прической, как у моей бабушки… мы играем в четыре руки этюд номер один, и мне категорически запрещается подпевать:
«Боже, царя храни…»
РЕМЕСЛЕННОЕ N 11
Новый 1945 год мы с мамой встречали в ремесленном училище N 11. Одной стороной оно выходило на Клочковскую, а другой — на речку, где через мост стоит огромная Благовещенская церковь.
Ученики ремесленного днем работали у станков, а вечером занимались в кружке художественной самодеятельности, который вела мама. Баянистом был Андрей Степанович Печенежский, отец Дины.
Зима сорок пятого года опять была холодной и голодной. Зарплату в училище мама получала небольшую, зато в те дни, когда были занятия кружка, мы обедали и ужинали. Я высчитывала: вторник, четверг, суббота! Во-первых, поедим, а во-вторых, я присутствовала при разучивании новых песен. Большинство этих песен мы получали от папы с фронта. Он вкладывал в письмо нотную строчку и слова песни.
Мне казалось чудом, что в начале репетиции был немой листочек нот и текста — просто измятый листок, вложенный в треугольное солдатское письмо, а к концу репетиции возникала живая песня.
Одну песню папа просил выделить особо: «Лель! Ета песня на фронте имеить первоклассный успех! Смотри, не проворонь вещь, приподнеси, як следуить быть». Называлась она «Два Максима».
Припев я напевала с утра до вечера:
Первыми песни с фронта исполняли в Харькове участники маминого кружка самодеятельности в ремесленном училище N 11.
А кто прислал эти песни с самого фронта, с самой передовой? Мой папа!
На экранах с огромным успехом шел фильм «Здравствуй, Москва!» Кинотеатры переполнены, у билетных касс толкучка. В этом фильме столица впервые мирная, праздничная. Значит, скоро весна, скоро победа. Песню А.Лепина из этого фильма пели все:
В мамином кружке эту песню пела девушка с необыкновенно красивым голосом. Настоящее меццо-сопрано. Звали ее Тася. Репетировать она не любила. Отвернется от всех и нехотя поет, глядя в потолок.
А на концерте на сцену ее выталкивали силком. Тася, не доходя до середины, тут же сбоку и останавливалась, вцепившись в темно-синий занавес.
Андрей Степанович с улыбкой переносил стул с середины сцены к ней поближе, как будто так и надо, и играл вступление. А в зале и за кулисами напряженно ждали: запоет или не запоет? Вдруг ее опять «зажмет»?
Что такое «зажмет»? Я этого не понимала. Стоишь на сцене… В зале, за кулисами все на тебя смотрят, ждут. Ты в центре внимания. Вот жизнь! Раскрывайся, как хочешь! А тут — «зажим».
Я тогда решила: голос у Таси прекрасный, но радости она от него не получает. Зрителей не любит. Значит, не актриса.
В кружке у мамы была еще одна девушка с прекрасным голосом — чистое прозрачное колоратурное сопрано. Она была удивительно музыкальной, а когда пела:
зал замирал от восторга. Как она любила петь, любила зрительный зал! Когда пела, становилась красивой, счастливой. Сейчас ее знает вся страна. Это народная артистка СССР Евгения Мирошниченко — солистка Киевского театра оперы и балета.
Вести самодеятельность в училище маме помогала девушка, из которой получился бы «исключительный массовик». Лиду все уважали. Мне она казалась очень красивой и чем-то напоминала маму. Такая же энергичная, жизнерадостная, «видная». Только голос у нее был сиплый. Создавалось впечатление, будто она все время простужена. Как-то Лида рассказала нам, как немцы зимой заставили всех жителей ее села рыть окопы. Началась бомбежка, паника, они с матерью потеряли друг друга. Лида бегала по полю и кричала: «Ма-ма!» Потом она нашла ее убитой… «Наверное, тогда, на морозе, я и сорвала голос».
… В дверь стучит женщина. На ней плащ, весь в глине. Лицо у женщины измученное, видно, что она чем-то очень расстроена. В двери появляется головка девочки. Ей лет четырнадцать-пятнадцать, худенькая, изможденная голодом, блокадой, с большим открытым лбом, с косичками.
— Ты Соня?
— Да…
— Вот, — и женщина протягивает девочке маленький сверток. В нем — скомканные деньги и фотографии детей, Сони и мальчика лет девяти.
Девочка испуганно поднимает глаза на женщину.
— Твою маму в окопах… убили немцы.
Это сцена из фильма «Балтийское небо» по одноименному роману Николая Чуковского. «Балтийское небо» — фильм о летчиках, защищавших небо блокадного Ленинграда от фашистов в годы войны.
На роль Сони было много кинопроб. Но актрисы на экране выглядели здоровыми, упитанными. Кто-то назвал мою фамилию, пошутив насчет «блокадных признаков». Пошутили, но на пробу меня решили пригласить.
Владимир Яковлевич Венгеров, первый режиссер, который поверил в мои драматические способности. Для меня эта проба была важнейшей попыткой сыграть драматическую роль на экране после «Карнавальной ночи» и «Девушки с гитарой».
Я углублялась в атмосферу войны. Вот мою бедную маму ведут на расстрел… Ведь я это пережила. Что я тогда чувствовала? Надо обязательно все еще раз пережить. Еще и еще раз видела поле, бегала по нему и до хрипоты кричала «Мама»… В павильон входила наполненная. Перестала петь и вертеться, училась на глазах у съемочной группы находиться наедине со своим героем.
