письменности и находок материальных предметов, то есть остатков жилищ, утвари, украшений и т. п.
Но ведь письменность появилась так поздно, что самые ее древние памятники не прослеживаются дальше IV тысячелетия до н. э. (как, например, первые египетские иероглифы), а материальные вещи, находимые археологами, почти всегда безмолвны, и ученым приходится угадывать, часто меняя собственные выводы, какими именно народами эти вещи были созданы. Обычно присваивают той или иной группе вещей, по признаку взаимного сходства и территориальной близости, название какой-то или такой- то культуры, чаще всего выбирая это название по месту первых находок (например, дьяковская культура — по селу Дьяково или андроновская — по селу Андроново и т. п.).
В трудах, создаваемых по принципу, который мы здесь условно назовем «ученые пишут для ученых», авторы широко пользуются и этими названиями, и сугубо научными терминами, воспринимая их без труда, но широкие круги читателей-неспециалистов бывают, как правило, не в силах понять, какими же этносами были созданы эти столь по-разному называемые культуры и чем они отличаются одна от другой. Поэтому здесь мы постараемся на возможно достижимом уровне популярности излагать приводимый материал. Нахождение археологических культур еще далеко не достаточно для выявления истории каждого народа в дописьменный период. Возникают и часто остаются такие, например, вопросы: на каком языке говорили эти люди? Каким богам они поклонялись? Каков был их общественный строй? Как они относились к окружающей их природе? Каковы были основы их нравственности? И т. п.
И тогда исследователи часто прибегают к методу сравнений с теми чертами быта, с языками, религией и другими явлениями культуры, которые в какой-то мере сохранились или у достоверных, или у предполагаемых потомков этих давно ушедших с земли людей, или у близкородственных им по своему происхождению групп. Разыскивают в древних памятниках устной литературы, воспринятой по наследству от далеких предков, описания, параллели и даже мелкие отдельные упоминания (много ценных указаний содержится в Ведах — сборниках гимнов и молитв, обращаемых древними арьями к их богам, и в древнеиндийской эпической поэме «Махабхарата»), досконально изучают самые старые хроники, в которых могли «зацепиться» такие упоминания и описания, сопоставляют все это с археологическими данными и из этой мозаики складываются более или менее точные картины жизни того или иного этноса в древнейшие эпохи.
Одной из труднейших задач является выяснение родины этих далеких предков и путей их продвижения по лицу земли. Откуда они пришли в те места, где археологи находят их стоянки и городища, их производственные мастерские и предметы быта, их жертвенники и кладбища?
Ряд исследователей полагает, что языковое родство следует объяснять наличием «праязыка», о котором, как считают, упоминается еще в Ветхом Завете, и при этом ссылаются на слова, которыми начинается одиннадцатая глава в книге «Бытие»: «На всей земле был один язык и одно наречие».
Предположение о праязыке приводит и к выводу о существовании на земле и некоего пранарода, носителя этого языка. Те, кто пишет об этом, чаще всего ссылаются на библейские тексты, освещающие древнюю историю еврейского народа и относящиеся только к процессу складывания этносов, носителей расового типа семитов на территории Передней Азии. В Библии эта география отражена очень четко: «Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделилась на четыре реки. Имя одной Фисон; она обтекает землю Хавила, ту, где золото…. Имя второй реки Тихон (Геон); она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки Хиддекель (Тигр); она протекает пред Ассирией. Четвертая река Евфрат»[2]. (Бытие, 2:10–14.)
Многие авторы книг о пранароде и его «едином праязыке не приводят слов из Библии о том, что от сыновей Иавана (внука Ноя) «населились острова народов в землях их, каждый по языку своему, по племенам своим, в народах своих» (Бытие, 10, 15). Библия содержит много указаний на расселение потомков Ноя опять же по городам и по землям Передней Азии — Ниневии, Ханаану, Содому, Гоморре. И уточняются также места расселения всех потомков Ноя «по племенам их, по языкам их, по землям их, в народах их» (Бытие, 10:5—32). И лишь глава одиннадцатая открывается словами: «На всей земле был один язык и одно наречие», где явно речь идет о том, что расселявшиеся потомки Ноя, не знавшие и не понимавшие наречий других народов, живших на осваиваемых ими территориях, за пределами их изначального расселения, объединяли эти чужие неизвестные им наречия под определением «один язык». Но пора излечиться от стремления толковать это их определение как исторически существовавший, единый для всей земли язык — такое толкование давно следовало бы признать устаревшим и не повторять его вновь и вновь без критического осмысления указания Библии. Тем более что за этой первой строкой главы одиннадцатой следуют пояснения: сойдя к группе переселенцев (потомков Ноя), решивших строить на новой земле город и башню, Господь увидел, что они «один народ, и один у всех язык» — а эта группа и была «одним народом». Затем Господь решил: «Сойдем же и смешаем там язык их, чтобы один не понимал речи другого» (Бытие, 11:5–6). Из этого можно сделать, видимо, лишь один вывод — переселенцы, по всей видимости, были захватчиками соседних земель, а строителями указанных в тексте городов и башен стали их рабы из среды покоренных племен, наречия которых звучали для пришедших как некий «один язык». Сошествию же Господа приписывается тот исторический факт, что в силу политических и экономических соображений, порождаемых водворением в чуждой среде, господствовавшей группе пришлось вникнуть в наречия окружающих племен и убедиться, что эти наречия различны, а не «один язык».
Поэтому следует отбросить бесконечно повторяемую ссылку на первую строку одиннадцатой главы Бытия как на указание о всемирном праязыке, которое расширили в последнее время до утверждения о том, что все индоевропейцы произошли от единого пранарода с единым праязыком. И далее, как полагают некоторые авторы, можно утверждать, что пранарод, праязык и их общая прародина относятся не к одним лишь индоевропейцам, но и ко всем без исключения этносам, населявшим Землю в прошлом и настоящем.
Здесь вынужденно уделяется так много места этому вопросу потому, что в таких утверждениях прослеживается весь путь развития и постоянного повторения единожды сложившегося заблуждения в трактовке Библии. Не было и не могло быть на огромном земном шаре единого пранарода, равно как и его единого праязыка — ведь это выглядит логическим абсурдом, так как в эпоху раннего палеолита не было на земле средств коммуникаций, которые могли бы способствовать столь тесным контактам рассеянных по разным континентам и островам групп развивающегося человечества, чтобы все эти группы осознавали свое единство и объяснялись бы на взаимно понятном языке (они ни встречаться, ни взаимно объясняться никоим образом не могли).
В своих поисках историки, как правило, работают в пределах границ голоцена (то есть начиная с XIII–XI тыс. до н. э.), но при этом мало кто из них все же уходит в такую древность, как, скажем, VII–VI тысячелетия до н. э. Обычно ищут «родины» и «прародины» народов главным образом в областях, где памятники сконцентрированы наиболее густо, что, по общему мнению, говорит о длительном пребывании этноса или его групп в данном месте. А были ли вообще на земле такие прародины и родины? Ведь изначально люди странствовали по ее лицу, ища добычу, шли за двигающимися ледниками, когда льды отступали к северу, обходили их края. Так что о возможности уверенно указать территорию прародины или того или иного народа, вероятно, и речи быть не может.
Археологические находки помогают пройти по следам кочевий людей и отыскать места их длительного пребывания, которые и следует принимать за первичные очаги формирования этносов, то есть более или менее крупных групп людей, уже выработавших свой, объединявший их язык.
Вся поверхность земли как бы покрыта сеткой пересекающихся прямых, изогнутых или ломаных линий «невидимой для глаза схемой исторических передвижений человеческих коллективов на разных этапах их исторического развития. И обнаружение длительных совместных или близких путей кочевий или долгого совместного или близкого проживания этносов дает возможность предположить их родство или социальную, культурную и хозяйственную близость, а главное, что нас здесь немало интересует, выявить вероятность сближения языков и сложение языка, обобщающего их отдельные группы.
Степень языковой близости и родства, сохраняющегося на протяжении тысячелетий (вне зависимости от того, что в процессе своего развития языки заметно изменяются), позволяет определить не только связи и взаимоотношения этносов в эпохи их древнейшей совместной, или соседской, жизни, но и время их расхождения в разные области (с допустимыми отклонениями в несколько столетий). Все эти материалы помогают восстановить с доступным приближением к точности картины истории этносов в дописьменную эпоху их развития.
