Попадать, так с музыкой!

несколько легких партий с Верой Менчик[43]. Так общий счет был в мою пользу. А тут меня обыгрывает неизвестная шахматистка, да еще черными, да еще в неправильном начале.

— Пан Каневский. Так ведь если сегодня это начало неправильное, то завтра оно может стать правильным. Все будет зависеть от того, насколько глубоко его исследуют шахматные теоретики — такие, как Алехин, Капабланка, Ботвинник. Насколько я помню, защита Алехина и защита Грюнфельда тоже сначала вызывали большие подозрения в правильности. Вот только за ними стояли авторитетные фамилии их создателей. А этот дебют я подсмотрела у одного малоизвестного мастера (поди проверь! ).

Мы стали анализировать сыгранную партию. При этом я вытащила бумагу и карандаш и аккуратно записывала как ходы в партии, так и рассматриваемые варианты. Ксендз стал смотреть на меня с еще большим уважением. Епископ молчал и лупал глазами. Интересно, извинится ли он перед ксендзом? Думаю, что нет. Начальник, как-никак.

— Скажите, пани Северова. А завтра мы можем сыграть еще партию? Я жажду реванша.

— Нет, пан Каневский, завтра и еще несколько дней у пани Северовой будет много работы. А вот примерно через неделю, если ничто ей не помешает, она снова приедет к вам с доской и фигурами. Да, здравствуйте, пан Каневский. Старший лейтенант госбезопасности Северов.

Ой, а ведь это мой супруг незаметно подобрался. Наверное, подъехал на машине, ее отпустил, а сам тихо подошел. Понятное дело, что домой поедем вместе на (теперь моем) мотоцикле.

Ксендз сначала даже слегка вздрогнул от неожиданности, но быстро овладел собой и вежливо кивнул Васе.

— Добрый вечер, пан Северов. Ваша супруга очень сильная шахматистка. Буду рад еще раз встретиться с ней за шахматной доской. А сейчас не хотите ли выпить с нами немного вина?

Тут, видя, что Вася в некоторой нерешительности, я решила вмешаться.

— Извините, пан Каневский. Я совсем не пью вина. Все время помню печальные результаты увлечения вином Михаил Чигорина и Александра Алехина. Врачи говорят, что алкоголь даже в малых дозах наносит невосполнимый вред мозгу. Поэтому сама не пью спиртного и мужа отучаю.

— Да, примеры вы привели действительно серьезные. Но тогда чай?

Я посмотрела на Васю. Он чуть моргнул.

— Чай с большим удовольствием.

94

Ксендз сказал несколько слов епископу. Тот кивнул. (Как интересно! Только и делает, что кивает, как китайский болванчик. Но ничего, я ему прощаю, так как он помог мне обыграть ксендза.) Служка быстро забегал в дом и во двор, вынося чашки с блюдцами, чайник и коробку конфет. Мы вчетвером уселись за стол. Служка моментально разлил всем чай, начиная все-таки не с нас, а с епископа. И мы приступили к «чайной церемонии». За чаем разговор довольно быстро перетек в обсуждение того странного случая с чертями. При начальнике я помалкивала в тряпочку, а Вася с важным видом излагал, что случай действительно странный, что органы сами заинтересованы в раскрытии этого случая и готовы оказать всемерную помощь в этом деле. Ксендз оперативно все переводил епископу. Тот молча все выслушал и кивнул. Потом что-то сказал. Ксендз слегка улыбнулся и перевел.

— Пан епископ говорит, что мой предшественник, конечно, не был безгрешен, но, что среди слуг господа нашего, — при этих словах ксендз благочестиво перекрестился, — есть гораздо большие грешники, но черти за ними не приходят.

Тут я не выдержала и вмешалась.

— Разве нам, грешным, можно судить о промысле божьем?

При этих моих словах ксендз чуть не поперхнулся чаем. Он сделал несколько глубоких вдохов и только после этого смог заговорить.

— Пани Северова верит в Бога? А я думал, что в органах работаю неверующие.

— В Бога я не верю, но всегда уважала чувства верующих. Более того, я даже немного читала Библию и Евангелие, чтобы в разговорах с верующими случайно по незнанию не оскорбить их чувства.

Тут уже удивился не только ксендз, но и Вася. Правда, только я почувствовала его удивление.

— Да, вижу, что мы у себя в Польше, плохо представляли, как живут в СССР.

— Вот теперь, пан Каневский, у вас появилась такая возможность. И смею вас уверить, что все законопослушные граждане у нас живут хорошо, и власть их не обижает.

На этой ноте я решила, что пора заканчивать беседу и отправляться домой. Я встала, мужчины тоже вежливо встали. Мы с Васей раскланялись с попами. Я быстро собрала все шахматы, не удержалась — ухватила еще одну конфету (ксендз улыбнулся), и пошла в сопровождении мужа к мотоциклу.

Дома мы, несмотря на бултыхавшийся в желудках чай, все-таки поужинали. А потом Вася заявил.

— Завтра у тебя утром будет куча дел, а после обеда поедешь вместе с епископом в Барановичи. Его на поезд, а сама к майору. Он тебя проинструктирует и отправит дальше, уже в Москву. Поэтому сейчас все собери. В дорогу возьмешь весь свой арсенал, но в Москву только со штатным наганом. Остальное оставишь у Валентина Петровича. Поездку планируй на неделю. Командировочные получишь в кассе, но не исключено, что майор еще добавит тебе на дорожку. В этот раз ты будешь там одна, поэтому поселишься в ведомственной гостинице. Майор завтра тебе все объяснит. А я тут буду без тебя скучать.

— Я тоже буду скучать, Васенька. Так что давай не терять времени.

И мы постарались наше время использовать по максимуму.

95

Рабочее утро началось с самого неприятного — с написания отчетов. Один отчет по рейду и один отчет по игре в шахматы. По первой части рейда писать было просто: зашли, снаружи все было спокойно, всех, кого было нужно, забрали и ушли. По второй части стало сложнее. Нужно было написать так, чтобы к Трофиму не стали бы придираться. Но и совсем в сторону тоже писать было нельзя. Не одна ведь я писала по этому делу отчет. Ладно. Выставила пса главным сопротивленцем, про двустволку написала именно так, как советовал Игорь — в конце концов, я в этих охотничьих ружьях действительно практически ничего не понимаю. А вот как я додумалась про бумаги? А, фиг с ним. Напишу, как было. Предположила, что могли быть бумаги — предположение оказалось правильным, бумаги выдали добровольно. «Правду писать легко и приятно.»[44] На этом мои мучения с первым отчетом практически закончились. Переписывание из-за клякс не в счет.

Со вторым отчетом вышло сложнее. Во время игры думаешь об игре, а не о том, что и как потом будешь писать. Мало того, мои шахматные размышления никому не интересны, так как читать будут профессионалы совсем другой специализации. Обоснование выбора того или иного дебюта и расчет вариантов их совсем не колышут. Им факты и оценки подавай. Причем, не оценки позиций, а оценки людей и поступков. Поэтому пришлось напрячь все извилины, вспомнить кто, что и как говорил, и изложить это на бумаге. Правда, я не забыла подпустить шпильку по поводу подсказки со стороны епископа, так как это свидетельствовало сразу о нескольких важных чертах его характера: самомнение (играет, наверняка, хуже, а лезет подсказывать), бесцеремонность и не слишком большой ум. То, что он добрался до такой должности (или такого сана — как этот у них называется), говорит не столько о его уме, сколько о его хитрости. Потом пришлось пересказать нашу беседу втроем — тоже факты, которые полагается отражать. Пусть Вася и о себе немного почитает. Попыхтела, попыхтела и все-таки родила второй отчет, причем его решила не переписывать. И так сойдет. Скажут — перепишу, а нет — и ладушки.

Вручила мужу отчет и тут же получила взамен очередную порцию отчетов наблюдателей. Там опять