В ресторане я посмотрела цены и, поняв, что сильно не обеднею, сделала заказ. К удивлению официанта без вина.
— И мне, и моему коллеге еще сегодня на работу, — пояснила я официанту. — Так что пьем только минералку, а в конце — кофе.
Вдруг взгляд Зимова стал несколько озадаченным. Я оглянулась и увидела, что в ресторанный зал входит академик. Ну конечно. Где же еще приезжему академику обедать, как не в хорошем ресторане. Он, понятное дело, заметил нас и бодро двинулся к нашему столику.
— Примете еще одного едока?
— Кого другого — нет, а вас с удовольствием, Абрам Федорович. Так, Андрей Леонидович?
— Да, конечно. Для нас это большая честь.
— Бросьте все это. Не на заседании. Еще раз поздравляю.
Тут я приложила палец к губам. Йоффе понятливо кивнул.
— Но я не знал, что вы уже раньше были знакомы.
Абрам Федорович! А кто весь сегодняшний курултай организовал?
— Да, конечно. Совсем забыл. Ну, где же этот официант. За нашими обсуждениями я серьезно проголодался. Что, вы совсем не пьете? А, понимаю, на службе. А я от бокала вина не откажусь. Привык еще в Германии.
108
— Знаете, — не выдержала я. — Никак не могу поверить, что тут сидит человек, который общался с Эйнштейном, Резерфордом, Рентгеном и многими другими известнейшими физиками.
— Вижу, Анна Петровна, вы неплохо знакомы с физикой.
— В школе хорошо училась. Я даже знаю, что на самом деле рентгеновские лучи придумал еще Иван Грозный.
— Это как? — Оторопел Йоффе.
— А помните, Абрам Федорович, что Иван Грозный говорил своим боярам: «Я вас, шельмы, насквозь вижу.»
Зря я это сказала во время еды. Пришлось обоим мужикам крепко стучать по спинам, так как они дружно подавились.
— Ох, Анна Петровна, — сквозь слезы, наконец, выговорил Зимов. — Предупреждать же надо.
— Извините товарищи. Не подумала. Исправлюсь. Дальше буду есть молча.
— Жаль, что Рентгена уже нет, — отдышавшись, сказал Йоффе. — А то я бы его повеселил. Но в очередном письме Эйнштейну обязательно расскажу этот анекдот.
За этой милой беседой я сама не заметила, как идет время. А когда посмотрела на часы — ой мамочки! Уже четвертый час, а в 16 мне надо быть в наркомате. Быстро заглотала кофе, буквально впихнула в руки Зимова деньги за нас двоих, как обещала. Попрощалась с Йоффе, сказав, что у меня еще срочные дела, и рванула в Наркомат. Так как время сильно поджимало, то пришлось ловить такси. Впрочем, тут таксисты, не в пример нашим, люди солидные и вежливые. Меня быстро довезли до площади Дзержинского, и осталось еще пара минут, чтобы отдышаться и привести себя в порядок.
Внизу, у часового меня ждал Трофимов.
— Как прошло совещание?
— На мой взгляд вполне хорошо. Согласовали резолюцию, в которой отметили важность даже не одного, а двух открытий (самого полупроводникового триода и метода получения чистых полупроводников), и распределили, кто, что и как будет делать. Академик Йоффе взял на себя теорию.
— Это хорошо. Кому, как не ему. Значит поддержали.
— Полностью.
— Товарищ Берия будет доволен. Он почему-то придает этому направлению большую важность. Теперь скажите, вы пообедали?
— Да, причем в очень хорошей компании: с Йоффе и Зимовым.
— Анна Петровна, а кто платил за обед?
— За нас с Зимовым я, а академик за свой обед заплатил сам.
— Счет, вы конечно, не взяли?
— Нет, даже и не думала.
— Это я виноват — не предупредил вас. Если сотрудник НКГБ обедает с нужными людьми в ресторане, то ему бухгалтерия эти расходы оплачивает. Нужно только обязательно предоставить счет из ресторана. Счет покажет, что вы там обедали не одна, а с кем-то. Этот счет вы предъявляете своему начальнику, он подписывает, после чего идете в бухгалтерию и получаете деньги. Иногда, если заранее известно с кем и где будете обедать, то деньги можно получить авансом, но потом все равно за них нужно будет отчитаться чеком. Ладно, на будущее учтите, а сейчас идемте к товарищу Берия. Через несколько минут у него закончится совещание, и он вас примет.
При этих словах Трофимов как-то странно на меня посмотрел. Я сделала вид, что ничего не замечаю.
Мы поднялись на второй этаж и подошли к знакомому кабинету. В это время дверь открылась, и оттуда выскочил какой то взъерошенный мужик лет сорока в форме НКГБ с тремя ромбами. Я чуть было не отдала ему честь, но спохватилась, что в платье и без головного убора честь не отдают, поэтому просто вытянулась в струнку. Мужик только мазнул по мне взглядом и поскакал дальше. Трофимов слегка улыбнулся и кивнул, чтобы я заходила.
109
Берия сидел за столом и читал какую-то бумагу. Я вошла и отрапортовала.
— Здравия желаю, товарищ Народный комиссар.
— Здравствуйте, товарищ Северова. Проходите, садитесь.
Я села на некотором расстоянии от Наркома. Он отложил бумагу в сторону и посмотрел на меня.
— Как прошло совещание, Анна Петровна?
Я повторила то, что уже рассказала Трофимову.
— Это очень хорошо. Особенно то, что все единодушно поддержали предложенную резолюцию. Значит, вы сообщили Зимову действительно важную информацию. А как лично вы считаете: сумеем мы быстро наладить производство этих приборов и радиостанций на них?
— Из тех материалов, которые я в свое время читала, помню, что от первых транзисторов (так их называли в моем прошлом) до промышленного применения прошло несколько лет. Сам эффект открыли в 1947 году, а первые транзисторы появились только через три или четыре года. Но мы уже знаем, в каком направлении двигаться и, кроме того, это направление будет развиваться при полной поддержке государства, а не на деньги частной, хотя и крупной, компании. Я полагаю, что пройдет около года.
— Хорошо, теперь перейдем к другому вопросу. Возьмите эту папку.
С этими словами Берия передал мне картонную папку с завязками, в правом верхнем углу которой стояли три крупные буквы: ОГВ. «Особой государственной важности, — вспомнила я инструктаж майора Григорьева. — Разрешение на знакомство с такими материалами может давать только нарком». По центру была надпись «Маша». Под надписью слово «Дата», но сама дата отсутствовала.
— Посмотрите, что там внутри. Я разрешаю.
Я развязала тесемки и открыла папку. В ней лежала средней толщины тетрадь (в мое время такие в магазинах стоили в районе 30–40 рублей). У левого корешка были проделаны две дырки, через которые была продета толстая нитка или, если хотите, тонкая веревка. Эта нитка-веревка была завязана, приклеена к обложке тетради и сверху стояла печать. Такая система не позволяла развязать нитку и незаметно
