—
—
9
Никогда прежде Альберт Клоистер не испытывал такого мучительного одиночества, как сейчас, стоя перед толстыми стенами монастыря Святой Юстины, построенного более тысячи лет назад. Целое тысячелетие, растворенное в неумолимом потоке времени. Вереница эпох, событий, дат прошла мимо этих камней, не затронув их, и канула в Лету. Невидимая рука сжала сердце священника, он ощутил странную пустоту внутри. Он оставался спокойным, но это спокойствие напоминало затишье перед бурей.
— Добро пожаловать, святой отец, проходите, — приветствовал его едва слышным голоском маленький монах, вышедший встретить Альберта.
Погода выдалась отличная, хотя было довольно холодно. С порога монастыря повеяло леденящей сыростью. Миновав погруженный в полумрак коридор, они очутились в крытой колоннаде, первоначально романской, позднее перестроенной в готическом стиле. Клоистера, в отличие от остальных священников, всегда больше привлекал романский стиль. Тяжесть камня в компактном блоке, величина конструкций рождали ощущение умеренной, прямой, чистой строгости в противоположность устремленным в небо, нарочито красивым готическим соборам. Романский стиль был более благородным, более подлинным.
— Брат Джулио примет вас в своей келье. Он уже несколько месяцев прикован к постели. Надеюсь, вы не потревожите полумрака в келье. Глаза брата Джулио не терпят света. Его болезнь… Поймите, в прошлом месяце ему исполнилось сто десять лет.
— Сто десять! — воскликнул Альберт шепотом, который тут же разнесся звучным эхом в стенах галереи.
— Господу было угодно привести его к нам, чтобы вдохновлять нас и укреплять нашу веру. Для меня он — святой при жизни. Врачи сказали, что он может умереть в любой момент. Бедный, он так страдает… Сюда.
Маленький монах постучал костяшками пальцев в деревянную дверь кельи. Не дождавшись ответа, он распахнул дверь и объявил:
— Я привел к вам отца Клоистера, прибывшего из Рима. Он — друг кардинала Игнатия Францика.
— Я вас ждал. Садитесь, пожалуйста.
В темноте, за полосой света, проникавшего из открытой двери, Альберт смог разглядеть худощавое лицо, покрытое морщинами. Волосы почтенного старца были гладкими, как чистейший шелк. Старый монах поднял дрожащую руку и указал на единственный стул в келье, рядом с кроватью.
— Спасибо, брат Джулио. Надеюсь, я не слишком обременяю вас.
— Нет, сын мой. Ты подавлен, ты хочешь спросить меня о чем-то. Надеюсь, я смогу ответить на твои вопросы и укрепить твой дух.
Монах, сопровождавший Альберта, вышел, закрыв за собой дверь. Келья погрузилась во мрак. Спустя некоторое время иезуит заметил, что сквозь щель в стене, выходившей на улицу, в келью проникал единственный луч света.
— Добрый Игнатий рассказал мне о том, что терзает твою душу. Взгляд адского существа, которое появилось из огня… Видения людей, переступивших запретную черту и заглянувших в преисподнюю… Слова, которые ты услышал: «АД ПОВСЮДУ»… Тебе страшно, в тебе просыпаются сомнения. Ты хочешь знать, что все это значит и что тебе делать.
Глубокий голос старика успокаивал. Казалось, в нем не было страха перед смертью.
— Признаюсь, я растерян. Более чем растерян.
— Верю. Так оно и есть. Игнатий хорошо о тебе отзывался. Он говорит, что ты — честный, прилежный, трудолюбивый юноша. Твоя вера тверда, хоть ты и ученый. Может быть, поэтому лукавый пытается сбить тебя с толку. Он искушает самых лучших, самых преданных служителей Господа. Дьявол ненавидит их больше всего на свете. Никто не знает, почему Всемогущий позволяет дьяволу искушать и соблазнять. Теологи до сих пор теряются в догадках. Возможно, это часть замысла, причины и цель которого мы не понимаем. Кривые строки вечно прямого письма[9].
— Но мое видение, слова, сломанные кости…