Об Андре Шенье

А вот еще стихи, в равной мере сверкающие разнообразием цезур и живостью оборотов:

Не столь красивая полюбит горячей,
Она заботливей, и нежность есть у ней.
Боясь утратить страсть – она вся ожиданье,
Она любовников не привлечет вниманье;
Спокойный, ровный нрав, веселости черты,
Привязчивость – все в ней замена красоты.
А та, которая сердцами правит властно
И о которой все твердят: «Она прекрасна!»,
Готова оскорбить нежнейший вздох любви.
Привычка властвовать живет в ее крови.
Капризная во всем, взращенная изменой,
Она нежна сейчас, чтоб завтра стать надменной.
Все безразлично ей; и тот, кто ускользнуть
Сумеет от нее, обрел достойный путь.
Она влечет сердца, пленяет, удивляет,
Но ту лишь знает страсть, которую внушает[8] .

Вообще, как бы ни был неровен стиль Шенье, у него мало страниц, где мы не встречали бы образы, подобные, например, таким:

Возлюбленного гнев отходчив, без сомненья.
Ах, если б видел ты ее, твое мученье,
В смущении, в слезах клянущую свой рок;
Без унижения и сам тогда б ты мог
Приблизить нежный миг прощенья, оправданья.
Лишь кудри разметав, сдержавшая рыданья,
В небрежности одежд, печальна, смущена,
С мольбою на тебе задержит взор она.
Забудь свой пылкий гнев и горькие упреки,
Прощенье ей вернет твой поцелуй глубокий[9] .

Вот еще отрывок, уже в другом роде, но столь же энергический и столь же грациозный; кажется, будто читаешь стихи кого-то из наших старых поэтов:

Под бурею судеб, унылый, часто я,
Скучая тягостной неволей бытия,
Нести ярмо мое утрачивая силу,
Гляжу с отрадою на близкую могилу,
Приветствую ее, покой ее люблю,
И цепи отряхнуть я сам себя молю.
Но вскоре мнимая решимость позабыта,
И томной слабости душа моя открыта:
Страшна могила мне; и ближние, друзья,
Мое грядущее, и молодость моя,
И обещания в груди сокрытой музы —
Все обольстительно скрепляет жизни узы,
И далеко ищу, как жребий мой ни строг,
Я жить и бедствовать услужливый предлог[10] .

Нет сомнения, что, живи Шенье дольше, он оказался бы со временем в первом ряду наших лирических поэтов. Даже в его бесформенных опытах уже видны все достоинства его поэтической манеры, видны страстность и благородство мыслей, свойственные человеку, думающему самостоятельно; кроме того, везде вы замечаете гибкость стиля – то изящные образы, то подробности, выполненные с самой смелой простотой. Его оды в античном духе, будь они написаны по-латыни, послужили бы образцом одушевления и энергии, и при всем их латинском облике в них нередко встречаешь строфы, от мужественной и своеобразной окраски которых не отказался бы ни один французский поэт.

Надежды нет! Напрасен труд!
Ведь людям сладостно во прахе пресмыканье.
Они в нем даже честь найдут.
Глазам их вреден свет, и им докучно знанье.
Мы взвешивать свои деянья
Поручим случаю, – и только властный прав.
Не доблесть – лишь успех мы увенчаем славой.
И не осудим меч кровавый,
Который все сразил, победно возблистав.

И дальше:

Ты властвуешь, народ. Так будь же судией
Бессовестной придворной клики.
Их тешило, когда на лире золотой
Окровавленною Нерон бряцал рукой
И воспевал пожар великий[11] .

Об Андре Шенье нельзя иметь неопределенное мнение. Надо либо вовсе отбросить книгу, либо обещать себе часто ее перечитывать; его стихи нельзя судить, их надо чувствовать. Они переживут весьма многие из тех, которые сегодня кажутся лучше их. Может быть, как наивно заявлял Лагарп, потому, что в них и в самом деле что-то есть. Вообще же, читая Шенье, заменяйте слова, которые не нравятся вам, соответствующими латинскими, и редко при этом у вас не получатся хорошие стихи. К тому же у Шенье открытая и широкая манера древних; пустые антитезы у него редки, зато часты необычные мысли и живые картины; и повсюду – печать глубокой чувствительности, без которой нет гениальности и которая, возможно, сама и есть гениальность. В самом деле, что такое поэт? Человек, чувствующий сильно и высказывающий свои чувства выразительным языком. Поэзия – это почти только чувства.

* * *

Среди нового поколения, родившегося вместе с веком, появляются уже великие поэты.

Подождите еще несколько лет.

Сынам, выросшим из посеянных в поле зубов дракона, не требуется во весь рост вставать из земли, чтобы в них признали воинов; и, увидев одни только железные перчатки Эрикса, вы можете судить о силе атлета.

,

Примечания

...его брат...– Речь идет о Мари Жозефе Шенье (1764—1811), французском поэте и драматурге. Тотчас же после казни Андре Шенье (1762—1794) Мари Жозефа стали несправедливо обвинять в равнодушии к судьбе брата. Повод к такому обвинению дала жаркая газетная полемика братьев, в которой Мари Жозеф, может быть, и не выказал должной умеренности. Но в последние дни он сделал для брата все, что мог. Благодаря его вмешательству дело Шенье несколько раз откладывалось. Если бы удалось его отложить еще на двое суток, Андре дождался бы падения Робеспьера и был спасен.

...написал знаменитое письмо... — Имеется в виду «Письмо Людовика XVI к французскому народу», написанное Андре Шенье в ночь на 18 января 1793 г. и опубликованное в «Journal de Paris» («Парижской газете»). В нем приговоренный к смерти король просит Конвент разрешить ему обратиться к французскому народу с просьбой об отмене смертного приговора. Шенье даже собирался произнести речь в защиту короля.

1

Перевод Вс. Рождественского.

2

Рет не дал больше ему говорить и, яростный, вложил красно-рыжее пламя в отверстые уста говорящего, а через уста – в грудь его (лат.).

3

Перевод Н. Рыковой.

4

Перевод Вс. Рождественского.

5

Перевод Вс. Рождественского.

6

Перевод А. Майкова.

7

Перевод Н. Рыковой.

8

Перевод Вс. Рождественского.