Дабы отвлечься от этого несколько непривычно волновавшего ее чувства любопытства, она прибегла к помощи своих талантов и принялась выводить бумажными нитками по бумажной материи фестоны, вышивая один из распространенных узоров эпохи Империи и Реставрации, с многочисленными кружками вроде каретного колеса. Работа была скучная, работница угрюмая. Она провела в своем кресле несколько часов, как вдруг дверь отворилась. Мадмуазель Жильнорман подняла нос; перед ней стоял, приветствуя ее по всем правилам воинского устава, поручик Теодюль. Она вскрикнула от радости. Можно быть старухой, недотрогой, богомолкой, тетушкой и все-таки испытывать удовольствие, видя у себя в комнате улана.
— Ты здесь, Теодюль! — воскликнула она.
— Проездом, тетушка.
— Поцелуй же меня!
— Рад стараться! — отвечал Теодюль и расцеловался с ней.
Тетушка Жильнорман подошла к секретеру и открыла его.
— Ну, уж недельку-то ты у нас погостишь?
— Уезжаю нынче же вечером, тетушка.
— Не может быть!
— Совершенно точно.
— Теодюль, дружок, прошу тебя, останься!
— Сердце говорит «да», а устав — «нет». Дело в следующем. Нас переводят в другой гарнизон. Мы стояли в Мелуне, а нас посылают в Гайон. Из старого гарнизона в новый надо ехать через Париж. Я и сказал себе: «Дай-ка повидаюсь с тетушкой».
— Вот тебе за труды.
Она вложила ему в руку десять луидоров.
— Вы хотите сказать, за удовольствие, дорогая тетушка.
Теодюль опять поцеловал ее, и она испытала приятное ощущение, когда галуны его мундира царапнули ей шею.
— Ты едешь с полком, на коне? — спросила она.
— Нет, тетушка. Мне хотелось во что бы то ни стало повидать вас. Я получил разрешение. Денщик ведет мою лошадь, а я еду в дилижансе. Да, кстати, у меня к вам вопрос.
— Что такое?
— Разве мой кузен Мариус Понмерси тоже куда-то уезжает?
— Откуда ты знаешь? — воскликнула тетушка; ее любопытство было возбуждено.
— По приезде я пошел в контору дилижансов, чтобы оставить за собою место в карете.
— И что же?
— Оказалось, что один из пассажиров уже приходил и оставил себе место на империале. Я видел в списке отъезжающих имя этого пассажира.
— Кто же это?
— Мариус Понмерси.
— Дрянной мальчишка! — возмутилась тетка. — Нет, твоему кузену далеко до тебя, он совсем не паинька. Смотрите, что он затеял — ночевать в дилижансе!
— Как и я.
— Но ты это делаешь по обязанности, а он по своему беспутству.
— Бездельник! — бросил Теодюль.
И тут мадмуазель Жильнорман — старшую осенило. Будь она мужчиной, она, наверно, хлопнула бы себя по лбу.
— Твой кузен знает тебя? — живо спросила она.
— Нет. Я-то его видел, а он ни разу не удостоил меня вниманием.
— Значит, вы поедете вместе?
— Он — на империале, я — внутри кареты.
— Куда идет дилижанс?
— В Андели.
— Значит, Мариус туда и едет?
— Если только, как и я, не выйдет где-нибудь раньше по пути. Я сойду в Верноне, мне надо захватить гайонскую почту. А о маршруте Мариуса не имею ни малейшего представления.
— Мариус! Какое противное имя! И вздумалось же назвать его Мариусом! Вот у тебя, я понимаю, имя — Теодюль!
— Я предпочел бы, чтобы меня звали Альфредом, — заметил офицер.
— Слушай, Теодюль!
— Слушаю, тетушка.
— Слушай внимательно!
— С превеликим вниманием.
— Итак, ты слушаешь?
— Да.
— Так вот, Мариус то и дело в отлучке.
— Ай-ай-ай!
— Он куда-то ездит.
— Ого!
— Не ночует дома.
— Эге!
— Нам хотелось бы узнать, что за этим кроется.
— Какая-нибудь юбка, — проговорил со спокойствием многоопытного человека Теодюль и с затаенной насмешкой, не оставлявшей места сомнениям, добавил: — Девчонка.
— Так оно и есть! — воскликнула тетка; ей показалось, что она слышит самого Жильнормана; для нее слово «девчонка», произнесенное внучатным племянником и почти таким же тоном, каким оно произносилось двоюродным дедом, звучало особенно убедительно.
— Сделай нам одолжение, последи за Мариусом, — продолжала она. — Он тебя не знает, тебе это не составит труда. А раз уж тут замешалась девчонка, постарайся и ее увидать. Ты нам напишешь. Это позабавит дедушку.
Хотя Теодюль не имел особой охоты заниматься подобного рода слежкой, но он был глубоко растроган десятью луидорами и питал надежду, что продолжение последует. Со словами: «К вашим услугам, тетушка», он принял поручение, а про себя добавил: «Вот я и попал в дуэньи».
Мадмуазель Жильнорман расцеловала его.
— Ты-то, Теодюль, никогда не пошел бы на такие проделки. Ты повинуешься дисциплине, ты раб своих служебных обязанностей, человек чести и долга, ты не стал бы бросать семью ради свидания с какой-то тварью.
Улан скорчил довольную гримасу, словно Картуш, которого похвалили за честность.
Вечером того же дня, когда происходил описанный диалог, Мариус сел в дилижанс, не подозревая, что у него есть соглядатай. А соглядатай, наш Аргус, заснул сном праведника и всю ночь напролет прохрапел.
— Вернон! Станция Вернон! Кто едет до Вернона? — крикнул на рассвете кондуктор.
Поручик Теодюль проснулся.
— Превосходно, — в полусне пробормотал он, — мне здесь выходить.
А когда он окончательно стряхнул с себя сон и память его начала проясняться, ему вспомнилась тетка, десять луидоров и взятое им на себя обязательство представить отчет о поведении Мариуса. Это рассмешило его.
«Мариуса, может быть, давно уже и нет в дилижансе, — подумал он, застегивая мундир. — Он мог остановиться в Пуасси, в Триэле, с одинаковым успехом сойти как в Мелане, так и в Манте, если только не сошел раньше в Рольбуазе. А то, добравшись до Паси, мог свернуть налево в Эвре или направо — в Ларош — Гийон. Попробуй-ка, тетенька, угонись за ним! Но что же, черт побери, напишу я милой
