Том 12. Стихотворения

И муки творчества и скорбь житейских дел,
Искатель черных бездн, преследующий тени, —
Он руки вдруг простер из-под пещерной сени
И, на лету тебя стремительно схватив,
Глухой к твоим мольбам, унес от милых нив,
Похитил, всю в слезах, у сладостных идиллий,
У рощи и ручья, у пчел и нежных лилий,
У всех, кому несла восторг, любовь, мечты…
Царицей-узницей отныне стала ты
Во тьме его души, как в сумраке темницы.
Проходят пред тобой видений вереницы;
В них свет небес и мрак подземной глубины.
На троне бронзовом сидишь ты. Точно сны,
Неуловимые текут воспоминанья
О долах, что полны веселья и сиянья…
Суровый страж теперь твой бережет покой.
И в час, когда вокруг трагедий черный рой
Листает перечень страстей во мгле угрюмой, —
Как Прозерпина, ты полна зловещей думой.

Джерси, ноябрь 1854

ПУТЕШЕСТВИЕ В НОЧИ

Вещают, спорят, лгут — и вольно и невольно.
Что ни религия — большая колокольня.
Один жрец утвердит, другой — отбросит прочь,
И каждый храм, будя колоколами ночь,
В унылой, мрачной тьме, торжественной и вечной,
По-разному свой звон разносит бесконечный.
И суть для всех темна, и не достичь высот.
Безумен экипаж. Тот, кто корабль ведет,
Слеп от рождения. Руль держит однорукий.
Едва окончились пещерной ночи муки,
Едва мы выбрались из самой страшной тьмы,
Едва от худшего освободились мы,
Едва лишь человек, подняв с надеждой очи,
Покинул область зла, невыносимой ночи,
Как время старое за пятки нас берет
И нам кричит: «Назад!» Сократ гласит: «Вперед!»
Исус: «Все дальше!» Но философ и учитель,
Переселясь с земли в небесную обитель,
Принуждены решать: что хуже — желчь иль яд?
Порой нам Сатана, людским мученьям рад,
В ночи из-под плаща протягивает руку.
Блужданьем в темноте мы любим звать науку.
А пропасть возле нас, лишь недра задрожат,
Раскрыв, смыкает пасть. Равно пугают взгляд
И гибель навсегда и новое рожденье.
Прогресс, без устали вертя колес сцепленье,
То движет что-нибудь, то давит под собой.
Зло может счастьем стать, яд — свежею росой.
Всегда в борьбе Закон с Виною, полной страха,
Заговорит кинжал — и отвечает плаха.
Не видя, слышит дух, тяжелой мглой томим,
За ночью чувств своих, за голодом своим,
И смех Невежества и Нищеты стенанья.
У лилий разум есть? Умно ли звезд сиянье?
Я «да» скажу, ты — «нет». Равно знакомы нам
И свет и темнота. Так усомнись, Адам!
Все в детях, в женщине для нас сокрыто тьмою,
О будущем всегда мы спор ведем с душою,
И через град, хаос, грозу, самум и снег
Вселенной климаты проходит человек.
В тумане мы плывем. Слепит нам буря очи.
Водоворот страстей нас рвет, как тучу, в клочья.
Де Местр назад смотрел, Руссо смотрел вперед.
Но, боже, наш корабль, скрипя средь бурных вод,
Без парусов, снастей кружась в открытом море, —
Огромный черный шар на мировом просторе, —
Неся страдающий наш муравьиный рой,
Блуждая, катится дорогой круговой.
А небо темное с просветами у края
Объемлет этот шар, зарею согревая,
И берег близится, где нет грозы и бурь,
Где нам откроются и солнце и лазурь.

Марин-Террас, октябрь 1855

из книги «ПЕСНИ УЛИЦ И ЛЕСОВ» 1865

ПРЕДИСЛОВИЕ