он сказал мне, что невыразимо рад, что наконец-то стал членом клуба любителей игры в крикет. Оказывается, отец записал его в качестве кандидата в члены этого престижного клуба, когда он только появился на свет, но прошло много лет, пока представился шанс вступить в клуб. Я до сих пор помню радость на лице приятеля, когда он рассказывал мне о свершившейся мечте отца. Случилось это, когда приятелю должно было вот-вот исполниться сорок! Но я действительно не могу понять, почему он так страстно, до умопомрачения желал этого членства, хотя и знаю, что он очень любит спорт [34]. Этот английский порядок вещей находится за пределами моего разумения.
Китайский подкаблучник
Лондонцы обожают всякого рода форменную одежду, хотя и утверждают, что существует запрет на нее. Но запрещают-то униформу политической партии. Я же имею в виду нечто иное. Кто только не носит в Лондоне форменную одежду! Мясники, шеф-повара, мальчик-слуга в отеле, мальчик, несущий шлейф невесты, официанты и многие другие. Те, кто прикалывают разного рода знаки отличия на форму и стоят у входа в отель или большой ресторан, напоминая осанкой лорда, представляют восхитительное зрелище. Без них невозможно представить Лондон. Они всегда давали мне верный совет, если я спрашивал у них дорогу. Но есть тип форменной одежды, которую, к несчастью, и мне изредка пришлось надевать. Речь идет о вечернем платье – фраке, смокинге и пр. Я никогда не пытался примерить традиционный чопорный английский цилиндр, мне хватило невыносимого опыта ношения высоких жестких воротничков и накрахмаленных рубашек. Все эти предметы туалета вызывали у меня слезы на глазах, потому что голова становилась неподвижной, тело было словно забинтовано и, кроме того, во время трапезы было трудно глотать. Однажды я был приглашен на обед в Форум-клуб и вдруг обнаружил, что моя единственная крахмальная рубашка не вернулась из прачечной. Прибыв в клуб, я уже готов был объяснить свой неприличный для данного случая вид, когда настанет моя очередь держать слово, но, к моему несчастью, сидевший напротив джентльмен поведал о такой же незадаче, и мне пришлось срочно придумать иную причину. В другой раз я получил билет на лекцию в Королевском институте, но не знал, что следовало явиться во фраке или смокинге. Я почувствовал себя неловко, поскольку оказался единственным неподобающе одетым. Ох уж эти смокинги! Может быть, я не прав, но думается, что требование явиться на официальный прием в одежде определенного вида объясняемая желанием обозначить дистанцию огромного размера между участниками этого действа и прочими смертными. Но ведь это своего рода социальный снобизм. А может быть, своеобразная репетиция, в которой мужское население выучивает роль мужа под башмаком жены?
Каждый лондонец едет на работу утром и возвращается вечером к обеду или ужину, иногда позволяет себе выпить в баре или провести час-другой в кино, а то и в другом месте. Когда приходит уик-энд, он может поехать за город и провести там ночь. По такому заведенному порядку и проходит его жизнь. Казалось бы, он должен быть счастлив и ни о чем не беспокоиться. Но жизнь штука странная. Она состоит из разного рода задержек, заминок, помех, препятствий, вторжений и забот. И тайна ее еще не раскрыта философами ни на Западе, ни на Востоке. Я чувствую, что у лондонцев существуют все те же заботы, которые свойственны нам, китайцам: все, что связано с трудом, образом жизни, наконец, рождение, болезнь, смерть, но все-таки мне кажется, у них есть еще одна забота, которая, я думаю, никогда не посетит нас. Это беспокойство, порожденное благополучием. Я выяснили например, что большинство богатых лондонцев волнуются об отелях, где они должны провести выходные; человек из среднего класса, у которого достаточно денег, чтобы сделать себя счастливым, беспокоится о том, что не может себе позволить более дорогостоящий путь к благополучию, а иногда он огорчается, что его не так, как хотелось бы, оценили на большом приеме в высшем обществе; бедные озабочены тем, что у них недостаточно возможностей для веселья. И все они шумно требуют «забав», прилагают к этому усилия и постоянно ощущают неудовлетворение. У меня достаточно своих забот, поскольку я все больше и больше начинаю осознавать скрытый смысл в понятии «жизнь», но не думаю, что меня когда-нибудь посещала забота об удаче и благополучии. За последние два года моя тревога все время растет, дело не только в каких-то личных неудачах, – безжалостная война, развязанная против моего народа, не дает мне покоя. Смерть брата, думы о моей большой семье, рассеянной на огромных пространствах, урон, нанесенный семейному имуществу, наводнение в моем родном городе – все это тяжелым грузом лежит на сердце. Естественно, что у меня нет времени тревожиться об удовольствиях. Кто-то, может быть, подумает: что за ужасная мысль – отказаться от счастья, благополучия. Но разве я могу мыслить иначе? Время от времени ко мне приходит радость, наверное, потому, что я имею возможность работать. В эти мгновения я могу на время отринуть большинство забот и тревог. Как знать, может быть, моя сегодняшняя работа – это единственная форма счастья. Если у меня нет возможности удалиться куда-то подальше, я иду ненадолго на зеленые просторы Хэмпстэд-хит, а если по каким-то причинам не могу себе позволить созерцать деревья в этих местах, наслаждаюсь шелестом листьев дерева напротив моего окна. Таков мой лондонский удел. Увы, у людей такая разная жизнь.
За мои пять лондонских лет я стал восторгаться английским характером. Как-то я встретил доктора С.-Т. Вана, президента китайской ассоциации в Лондоне, который живет здесь довольно долго, бывал и в других местах Европы и Америки. Я спросил его, что он думает об англичанах. И вот что он ответил: «У них много хороших черт, но их можно суммировать тремя словами: «извините», «спасибо», «пожалуйста». Я согласен с его мнением. Эти три слова у них все время на устах, когда они работают или воспитывают детей. Затем он добавил: «Англичане никогда не возбуждаются». И здесь он прав. За мои пять лондонских лет они пережили столько кризисов, но продолжают жить, словно ничего не случилось. Больше всего меня поражает их эффективность и настойчивость в работе. У меня богатый опыт общения с деловыми людьми, и я обнаружил, что они делают свою работу очень квалифицированно, хотя, может быть, несколько медленно. Я наблюдал английский профессионализм, спокойствие и упорство, знаю многих англичан, которые показали мне пример того, как можно оставаться твердым, несмотря на горечь неудач. Я благодарен им за это, но никогда не забываю, что «стойкость перед лицом горечи неудач» – это главная черта китайской расы. Эта черта осталась неизменной за все пять тысяч лет китайской цивилизации. Наша история повествует о многих трудностях и горестях, из которых мы всегда выходили с честью. Наши предки никогда не говорили потомкам – наслаждайтесь жизнью. Призывали сначала почувствовать вкус горечи, а уж потом познать наслаждение жизнью. История моей семьи уходит в конец первого века до нашей эры, и в нашей клановой книге мы храним родословную семейства. Там, кстати, записано правило для всей семьи, начертанное нашим первым прародителем. Оно состоит всего лишь из четырех слов: «человеколюбие», «справедливость», «искренность», «стойкость». Каждый член семьи должен был воспитываться в духе этих четырех качеств. Помню, как бранили меня дедушка, бабушка и родители всякий раз, если я оставлял лучшее себе, а то, что похуже, давал другим. И они всегда говорили, что сначала мы должны познать вкус горечи. Возможно, англичане не согласятся с этим, но я должен сказать, что теперь нам предстоит вкушать горечь даже больше, чем прежде. Я всегда был готов к этому и намерен преподать этот же урок следующему поколению. Древняя китайская притча, которая передается у нас из поколения в поколение, думаю, хорошо объясняет китайский характер. Она рассказывает о некоем Юй Гуне (его имя значит Глупый Дед), чей дом стоял среди гор, и дорогу перегораживали две великих горы – Тайханшань и Ванушань. Когда он состарился, то решил сравнять горы с землей, чтобы у него была возможность связаться с внешним миром. Семья согласилась помочь ему, и он тотчас начал вскапывать землю и отвозить ее к морю. Но один из соседей по имени Чжи Соу, что значит Мудрый Старец, начал высмеивать его: «В таком преклонном возрасте ты не сможешь поднять даже перо с земли, а надеешься справиться с такой массой земли и камней». Юй Гун парировал: «Когда я умру, меня заменит сын, а на его место встанут внуки, число потомков из поколения в поколение будет расти, в то время как горы остановились в росте многие сотни лет назад». Умник, пытавшийся посеять сомнение в успехе дела, не нашел аргументов, чтобы возразить старцу. И вот что случилось дальше. Бог гор донес логику Юй Гуна до Верховного небесного повелителя, который приказал сравнять горы с землей с помощью сверхъестественных сил.
Мы всегда рассказываем эту историю для иллюстрации одного из главных качеств китайского характера – упорства. И до тех пор, пока на нашей земле будут рождаться Юй Гуны, мы никогда не перестанем изгонять с нашей территории непрошеных гостей.
