имени его отца Айюба.
Основной заботой Салах ад-Дина и его военачальников, получивших хорошие поместья в Египте, являлось обуздание прежней фатымидской гвардии, сформированной из суданских негров. Это была своевольная, распущенная и мятежная сила, приобретшая опасную привычку вмешиваться в дела государственного управления и ставшая особенно опасной, когда ее командиры вступили в тайные сношения с иерусалимским королем Амари. Салах ад-Дин противопоставил им свои более боеспособные и дисциплинированные отряды, сформированные из курдов, тюрок и сирийцев. Лишенная милостей султана и утратившая свое былое политическое значение, негритянская гвардия быстро распалась.
Опираясь на преданное ему войско, которое своевременно получало хорошее жалованье и довольствие, новый египетский [17] султан провел административные и финансовые мероприятия в целях централизации управления страной и повышения доходов государственной казны. Большое политическое значение имело также то, что Салах ад-Дин выступил защитником ортодоксального (суннитского) ислама и признал багдадского халифа, формально стоявшего во главе мусульманской феодальной иерархии, своим сюзереном. В ответ на это халиф прислал султану диплом, предоставлявший ему право на управление Египтом и некоторыми соседними странами. Так захват верховной власти Салах ад-Дином был освящен от имени Аллаха мусульманским первосвященником, а это имело очень большое значение в глазах верующего мусульманского населения.
После смерти Нур ад-Дина в 1174 году Салах ая-Дин во главе своего войска вступил в Сирию под предлогом защиты сыновей умершего сирийского властителя. В Сирии Салах ад-Дин сразу же стал первостепенной политической фигурой. Он проявил себя как выдающийся военачальник и очень выдержанный дипломат. Кроме того, он приобрел славу благородного и великодушного человека, и не только на арабском Востоке, но и среди европейцев. Не один старик Усама, впавший в нужду, восхвалял щедрость этого славного султана, который умел привлекать сердца людей. Популярность Саладина в Европе сохраняется до сих пор благодаря увлекательным романам Вальтера Скотта, дающим, правда, сильно приукрашенное изображение средневековья.
Салах ад-Дин учитывал происходившее на его глазах быстрое ослабление Иерусалимского королевства, во главе которого франкские бароны в 1174 году, после смерти короля Амари I, поставили его 13-летнего сына, Балдуина IV, несчастного мальчика, больного проказой.
Салах ад-Дин, нарочито выказывавший свою верность и преданность багдадскому халифу как своему духовному сюзерену, призывал сирийских феодалов по примеру Нур ад-Дина на священную войну (джихад), чтобы освободить мусульманские страны от господства франков-иноверцев. Но для сирийских и месопотамских феодалов собственные классовые и политические интересы были гораздо важнее их религиозного долга. Да и сам Салах ад-Дин, вынужденный подчинять владетельных феодалов силой оружия, ради своих политических целей неоднократно заключал перемирие с иерусалимским королем и его вассалами. [18]
Многие мусульманские эмиры предпочитали прелести реальной жизни загробным райским наслаждениям, которые их религия обещала им за подвиги и смерть в священной войне. Так, например, в 1176 году войско Садах ад-Дина нанесло решительное поражение объединенным силам алеппского и мосульского эмиров и обратило их в бегство. В лагере мосульского войска в числе весьма разнообразной и ценной добычи были захвачены коллекции вин, наборы струнных и духовых музыкальных инструментов и толпы музыкантов, певцов и певиц, плясунов и балерин. Захваченные в том же лагере клетки с голубями, соловьями и попугаями Салах ад-Дин приказал отослать по принадлежности мосульскому эмиру и преподал ему совет развлекаться в обществе этих пернатых и не помышлять о возобновлении военных действий.
Не имея возможности освободиться от власти могущественного Салах ад-Дина ни военными, ни дипломатическими средствами, его наиболее яростные противники решили убить его, обратившись для этого к помощи ассасинов.
Под этим названием приобрели грозную славу (как на Востоке, так и в Западной Европе) члены террористического ордена, основанного в самом конце XI века частью исмаилитов. Секта исмаилитов, возникшая еще во второй половине VIII века, имела немало активных приверженцев во всех мусульманских странах. Ассасины были боевой организацией, или орденом, идеологией которого был исмаилизм. Поэтому многие, в том числе и Усама, называли членов этого ордена просто исмаилитами.
Во главе ордена ассасинов стояли феодалы, пострадавшие от сельджукских завоеваний и крайне недовольные сельджукским господством. Они захватили несколько крепостей и замков в горных районах северо-западного Ирана и сделали их своими опорными пунктами. В качестве излюбленных приемов политической борьбы орден ассасинов применял террор и шантаж. Против своих жертв ассасинские руководители направляли хорошо вытреннированных убийц. Последних вербовали из молодых и здоровых людей; как говорили, их одурманивали гашишем. От названия этого наркотического средства производят название членов ордена – хашшашин (европейская форма этого слова – ассасин).
Существовала легенда, переданная Марко Поло, согласно которой будущим убийцам предоставляли возможность предварительно [19] вкусить райские наслаждения в особом саду, населенном весьма привлекательными девушками.
Низшие члены ордена, из которых в случае надобности выбирали убийц, называвшихся
К ассасинам примыкала и некоторая часть крестьянства и горожан, увлеченных исмаилитской пропагандой. Характерно, что тетка Усамы, жена феодала, относилась к этим «исмаилитам» с презрением, называя их «мужиками», и была готова убить свою дочь, чтобы она не попала в их руки.
В Сирии ассасины появились в начале XII века, когда создавалось Иерусалимское королевство. Сирийские ассасины, сначала признававшие власть аламутского шейха, а потом ставшие независимыми от него, захватили силой и хитростью несколько замков и крепостей. Так, в 1126 году они овладели Банниасом, но через три года сдали его франкским рыцарям. В 1141 году они взяли горную крепость Масияф в Ансарийских горах и сделали ее местопребыванием своего верховного шейха-руководителя. Франки называли его «старцем горы». Ассасины владели еще несколькими замками, откуда предпринимали нападения на владения мусульманских и франкских феодалов, а также на купеческие караваны. Они внушали страх и жителям Шейзара.
Деятельно участвуя в межфеодальной борьбе, ассасинские феодалы не проявляли нетерпимости к франкам. Нередко они заключали военно-политические соглашения с последними и даже участвовали в их военных предприятиях против мусульман. Затем они легко переходили на сторону мусульман и вели борьбу против франков. От кинжалов ассасинских фидаев погибали как мусульмане, так и христиане.
Салах ад-Дин дважды подвергался нападению фидаев, но оба покушения оказались безрезультатными. Чтобы не стать объектом успешного покушения, он спал в переносной деревянной башне. Но после похода войска Салах ад-Дина на Масияф «старец горы» гарантировал ему неприкосновенность.
Обезопасив себя от ассасинов и подчинив своей власти большинство феодалов, Салах ад-Дин, владевший Сирией и Египтом, возглавил решительное наступление на франков. 3 июли 1187 года при Хиттине, или Тивериадском озере, соединенные франкские войска, собранные со всего Иерусалимского королевства (численностью около 20 тыс.), были окружены войском [20] под командованием Салах ад-Дина и оттеснены в безводный район песчаных холмов. Истомленные жарой и жаждой франки на другой день капитулировали. Пленниками мусульман стали иерусалимский король и почти все боеспособное рыцарство его королевства. Салах ад-Дин милостиво обошелся с королем, владетельными феодалами и рыцарями. Но, разделяя общую ненависть к тамплиерам и госпитальерам, он приказал публично казнить этих недостойных противников.
2 октября того же года войско победоносного султана вступило в Иерусалим. Франки еще более столетия держались в городах побережья и в крепких замках, построенных у горных перевалов и ущелий. Несмотря на неоднократное прибытие новых крестоносных войск, франки уступали один пункт за другим наступавшим на них силам арабского Востока.
Известия о победе при Хиттине и о взятии Иерусалима дошли до слуха уже дряхлого Усамы. Вероятно, это были последние сильные и радостные впечатления в жизни этого человека, который так
