главную площадь. Праздновать. Да. Праздновать. И правильно.
Парни сели на корточки, закуривая по предпоследней сигарете. Крайняя – будет на перроне. Когда Степка, Васька, Сашка, Захар, Юрка, Уксус и дядьВова привезут «груз двести».
А рядом стоят три старика и обнимаются. Да какие они старики? Мужики! Просто немножко постарели. Вот этот, например, подполковник, который…
О! Так это ж… Еж бросил взгляд на часы. Еще есть время, и он встал, подойдя ближе, чтобы услышать. Рев толпы и грохот музыки перебивают ветеранов, но он попытался слышать, и хоть что-то услышал:
– Серега! А помнишь!
Подполковник, гремя медалями, хлопает по плечам капитана:
– Так точно, товарищ политрук! А ты, Павлов, как?
А потом они стоят, обнявшись втроем, и говорят, говорят о своем, поправляя друг друга:
– Да миной тогда тебя накрыло!
– Снайпер это был, только косой, товарищ политрук, после мины я бы…
– А твой осколок как, лейтенант?
– Да так и похоронят с ним, товарищ политрук…
– Кондрашова жалко…
– Так кабы не лейтенант Кондрашов, мы бы с Павловым…
И вздох тонет в реве толпы:
– Волховскому фронту – ура?
– УРАААААА!!!!
И пусть они кричат, то ли наобум, то ли наугад – совершенно не зная, кто командовал этим самым Волховским фронтом, и где этот фронт был и что он делал – это сегодня не главное. Сегодня главное – УРА. «Имеем полное право», – думал про себя Андрюха Ежов.
Ведь мы – дети и внуки тех, кто победил. И не надо тут вздохов, что не заслужили. Мы многое что не заслужили. Но Победу надо помнить. Чтобы помнить – необязательно служить.
Там, где не помнят Победу, – начинается смерть. Ведь это нас с вами убивали. Шесть миллионов восемьсот восемьдесят пять тысяч сто раз убивали нас на полях боев от Москвы до Берлина. Мы умирали в медсанбатах, сгорали в танках, падали с небес. А еще три миллиона триста девяносто шесть тысяч четыреста раз нас травили собаками и морили газами в Треблинках, Освенцимах, Бухенвальдах и прочих безымянных шталагах. И…
И – тринадцать миллионов шестьсот восемьдесят четыре тысячи шестьсот девяносто два раза нас сжигали в Хатыни, расстреливали в Бабьем Яру, вешали в Смоленске…
Но мы – живы. Ведь русский народ это – мы. Русский народ – это ты.
Я – русский народ. Это меня убивали, морили, сжигали, вешали. Но я – жив. И я помню.
Война приходит туда, где ее забывают. Но я ее помню.
Иначе эта кровавая сука вернется.
И мы закончим эту войну.
А кто, кроме нас?
Примечания
1
?Мерецков К.А. На службе народу.
2
?Манштейн Э.Ф. Утерянные победы.
3
?Гранин Д., Адамович А. Блокадная книга. Письмо реальное и приведено без орфографической и грамматической правки. Документ эпохи.
4
?Действительно, до войны эти дисциплины изучали на одном факультете – историко- филологическом. Впрочем, многое зависело от конкретного вуза.
5
?Жюль Верн. Приключения капитана Гаттераса.
6
?Цит. по: Берггольц О. Ленинградская поэма.
7
?Все. Капец. Звездец.
8
?Тревога! Тревога! Свинские собаки! (Швайнехунд – свинские собаки – одно из самых излюбленных ругательств у немцев. Очень обидное, кстати.)
9
?Мой Бог (
10
?Шубин П. Волховская застольная.
