– Работают как автоматы. Когда перекур объявили – стоят, где стояли, и не шелохнутся. На контакт не выходят.
– И что? Никак не реагируют на свои дома?
– Никак Глаза такие… Зрачки широкие – широкие. И все время норовят в тени спрятаться.
– А у меня парень более-менее нормальный. Только когда спит – орет невыносимо. Все Дину какую-то зовет.
– Что за парень? – заинтересовался отец Евгений.
– Марком зовут. Марк… э-э… не помню фамилию, – потупился командир одной из сводных групп.
– Приведи его утром ко мне. Сам посмотрю.
Посмотреть на Марка сразу не вышло. Потому
как кое-что случилось…
Еще до завтрака у отца Евгения запиликал коммуникатор. Выслушав доклад, он приказал группе немедленно возвращаться. А сам, поразмыслив несколько минут, отправил комбату экстренное сообщение через захваченный у противника и перенастроенный на корпусную волну орбитальный передатчик g-связи. О
А случилось следующее…
Накануне одна из забравшихся излишне далеко поисковых групп решила не добираться вечером до общего лагеря и заночевать на месте работы. Пищевых рационов и воды у добровольцев оставалось еще на несколько рабочих дней, а теплый климат терраформированного Агрона вполне позволял спать просто под открытым небом, на термоизолирующих кориматах, входящих в стандартное снаряжение.
Приняв такое решение, комгруппы, сержант-доброволец Леон Красс, решил до темноты осмотреть окрестности, надеясь найти источник воды.
Вместо воды он обнаружил ЭТО.
ЭТО представляло собой довольно большой провал в земле. Метрового диаметра дыру, проще говоря, образовавшуюся, судя по зализанным стекающей водой краям, после недавних ливней. Поскольку до вступления в Добровольческий корпус Красс был недоучившимся студентом-спелеологом, он решил проверить, что находится внутри, так как рассмотреть что-либо в свете винтовочного тактического фонаря не удавалось, хоть ты тресни. Пока он возвращался в лагерь за товарищами и снаряжением из борткомплекта флаера, любопытство еще боролось в нем с чувством долга и никем не отмененным приказом комбата ни в коем случае не рисковать попусту. Но по приходу на место ночевки любопытство одержало внушительную победу.
Надежно закрепив полисинтетическую веревку за швартовочные проушины флаера, он перекинул через нее тормозной карабин и начал спуск, свободной рукой сжимая единственный нашедшийся в лагере мощный фотонный фонарь. Следом отправился его лучший товарищ, бывший биолог Сапегин, с которым они сдружились еще в тренировочном лагере в Нодессе. Первый же метр спуска принес совершенно удивительное открытие: под слоем глины обнаружился самый обычный бетон, вернее, люк в бетонном перекрытии. Бетон казался совсем свежим, не потемневшим от времени и ничуть не замшелым, несмотря на контакт с водой.
Заинтригованные товарищи ускорили спуск, и вскоре подошвы их ботинок гулко ударились о кафельный пол, покрытый комьями намытой дождем глины. Кафельный?! С трудом сдерживая нетерпение, Леон поднял фонарь, которым перед тем освещал аккуратно подогнанные друг к другу пластокафельные плитки, убеждаясь, что это отнюдь не природная пещера, и осмотрелся. Товарищи находились в довольно большом, размерами двадцать на десять метров, помещении, уставленном рядами стеллажей. На полках в беспорядке лежали какие-то белые и округлые пластиковые предметы, большей частью расколотые, перемежающиеся с обломками неправильной формы. Всмотревшись и осознав,
То, что при первом взгляде показалось ему пластиком, на самом деле оказалось скорлупой. Самой настоящей скорлупой огромных, сантиметров под тридцать высотой,
Динозавровых яиц. Или «динозаврьих», иди, знай, как оно там правильно…
Рука зашарила в поисках оставленной наверху для снижения веса винтовки, однако на плечо опустилась рука бывшего биолога:
– Тихо, Лев (в шутку товарищ частенько называл Леона именно так, Лев), спокойно! Они ж пустые, сам погляди, – он взял из ослабевшей руки сержанта фонарь и решительно шагнул вперед.
Яркий луч скользил от одного яйца к другому, подтверждая его слова: толстенная растрескавшаяся скорлупа, местами покрытая засохшей слизью и какими-то темными пленками, была пуста.
– Ума не приложу, зачем
– Что там? – нерешительно спросил Красс, на всякий случай нашаривая клапан гранатного подсумка, поскольку другого оружия у него при себе не было, даже ножа.
– Одно целое, прикинь! – в голосе бывшего биолога явственно ощущались нотки восторга.
Прежде чем товарищ успел что-либо сказать, Сапегин сделал последний шаг и опустился на корточки перед нижним ярусом стеллажа, где среди осколков скорлупы торчало абсолютно целое яйцо. Единственное на все хранилище. Но – целое…
Денис Сапегин все-таки так и не стал настоящим военным. Точнее, он стал неплохим бойцом, но так и не научился размышлять, как настоящий военный. По уму надо было немедленно подняться на поверхность и забросать хранилище гранатами, выжигая здесь все до голого камня. Но умная мысля, как говорится, приходит опосля.
Поэтому Денис и сделал шаг вперед и коснулся одного из яиц. Которое будто только и ждало этого прикосновения. И, дождавшись, немедленно треснуло.
Сапегин осторожно отступил, с интересом наблюдая за происходящим. А происходило вот что: с верхушки яйца слетела скорлупа, и наружу вылез, оскальзываясь и хватаясь крохотными передними лапками за неровно сколотый край, маленький ящер. Вылез и немедленно запищал.
– И не надо так орать, – улыбнувшись, едва слышно, чтобы не спугнуть рептильего младенчика, сказал Сапегин. Но тот услышал человеческую речь. Крошечный ящер немедленно распахнул пасть и зашипел в ответ, безошибочно повернув на звук голову.
– Жрать, небось, хочешь? – сам того не зная, зачем он это делает, биолог вытащил из разгрузки пищевой рацион и, не взглянув на этикетку, распечатал его. Рацион оказался консервированной тушенкой с овощами. Зачерпнув двумя пальцами сытной массы, он протянул ее ящерке. Та сначала зашипела, но вдруг торопливо начала облизывать крохотные ноздри раздвоенным языком.
– Жри, давай, скотинка неразумная! Тебе говорю!
Ящерка сделала один осторожный шажок, потом второй… Вытянула тонкую шейку и принюхалась. Долго выжидала, наконец, лизнула… И вцепилась в еду.
– Ну и что мне с тобой делать-то? Убить жалко, а тут оставить – все одно в этом подвале через день без еды сдохнешь. Вот, если б ты…
Он не успел договорить, как ящерка вдруг вспрыгнула к нему на ладонь. Свернулась в клубок и немигающим взглядом вперилась в лицо биолога. Раззявила пасть и негромко зашипела, видимо, показывая, что сыта.
– Красивая ты какая, ящерица… Или красивый? Ты у нас кто вообще? Мальчик или девочка? И как понять? Вечно у вас, у рептилий, все не как у людей.
Вместо ответа новорожденный ящеренок прикрыл глаза, собираясь спать.
– Ты сдурел? – подал голос молчавший до сих пор Красс. – Это же ящер!
– Так убей, – поднявшись на ноги, товарищ протянул к нему ладонь. – Возьми да сверни головенку-то. Вот только, думается мне, что это не ящер, а ребенок… Ладно, пошли наверх, нет тут больше ничего. Там разберемся.
И Денис спокойно переправил ящерку за пазуху, умостив ее за нагрудным сегментом бронекостюма.
