Милош, рисковавший жизнью, Джимми Ли не было бы с нами сегодня. И чем же мы отвечаем этому семейству? Тем, что выставляем его детей из магазинов, обзываем воришками, и отказываем им в приеме на работу? — Он ткнул пальцем в сторону высокого, худощавого мужчины — Вот ты, Эл. Несколько месяцев подряд ты печатал объявление, что тебе требуется механик, но когда пришел Занко, ты объявил ему, что работы нет. Крис, — Оуэн отыскал взглядом другого человека. — А что ты можешь сказать о найме работника на свою мельницу? — Оуэн помолчал с минуту, а затем обратился к мэру: — Эллис, вы ведь пришли сюда не для того, чтобы найти свою дочь. Вам хотелось показать свою власть. Никакой закон не нарушен. Ваша дочь весьма зрелая девица и способна сама решать свою судьбу. А вы побеспокоились о сыне Кондратовичей? Он всего-то в Америке шесть месяцев. Может быть, его родителей тоже волнует, какое воспитание получила ваша дочь, почему она увела юношу в мир, о котором он ничего не знает. — Оуэн осуждающе покачал головой. — Приди вы сюда и поговори с Кондратовичами как родитель с родителями, такого, вероятно, и не случилось бы.
Он подошел к Наде и потянул ее за собой сквозь примолкшую толпу. Надя посмотрела на родных, на шерифа, на мэра. Оуэн блестяще предотвратил неприятности, которые могли обрушиться на голову Кондратовичей.
— Я думаю, — сказал он, — что следует уйти отсюда. — Оуэн направился к машине. — Какие шансы на то, чтобы нас никто больше не беспокоил?
Надя обернулась на лениво разбредавшихся людей и увидела, как мэр пожимает руку ее отцу. Другие мужчины из Кроу Хеда разговаривали с ее родственниками, а помощники шерифа втаскивали Уатта в патрульную машину. Одна из ее маленьких сестер уселась на сиденье полицейской машины и включила сирену. Улыбка озарила лицо Нади.
— Все, что ни делается, все к лучшему.
— Прекрасно. — Оуэн захлопнул за ней дверцу и сел в машину. — Едем ко мне.
— Нет. Давай отправимся в мой дом, Оуэн. Я должна показать тебе что-то очень важное.
Он включил двигатель.
— Только не вздумай показывать мне своих предков.
— Нет, нет. Более важное. Я хочу, чтобы ты познакомился с моим прошлым.
Надя раскрошила несколько кубиков льда и завернула их в чистое полотенце. Затем подошла к Оуэну и положила компресс на его правую руку.
— Вряд ли пальцы сломаны, просто сильно распухли.
Оуэн пошевелил пальцами — хоть и с трудом, но они сгибались и разгибались.
— Прости, Надя. Обычно я не вступаю в драку. — Он снова согнул пальцы. — Впервые пришлось стукнуть человека не ради самозащиты.
Надя вынула из холодильника продукты и принялась готовить сэндвичи.
— Он сам напросился, — буркнула она.
Надя расставила тарелки и стала нарезать ветчину толстыми ломтями.
— Думаю, сэндвичи не помешают. — Она взглянула на часы, вмонтированные в электроплиту. Стрелки показывали начало девятого. — Слишком поздно браться за ужин. Обойдемся сухомяткой.
— Вообще-то, — сказал он, — я собирался покормить тебя в моем доме.
Надя взглянула на Оуэна и продолжала намазывать майонезом ветчину.
— Что же нас ожидало? — спросила она.
— Сдобные булочки, клубничный джем и охлажденное шампанское. — Он потянулся к столу и взял кусок ветчины. — Я же намеревался кое-что отметить.
— Да? И что же?
Она положила ломтик мяса на хлеб и одним движением разрезала его пополам.
— Ты до сих пор мне не ответила, — сказал Оуэн. Он еще не встречал женщины, за которой приходилось бегать, добиваясь ее согласия на брак.
Надя разложила сэндвичи и высыпала по горстке чипсов на каждую тарелку.
— Не хочешь ли ты поведать мне о своих секретах, связанных с прошлым? — спросила она.
— Мое прошлое, Надя, похоже на открытую книгу. Кроу Хед маленький город, и тут невозможно прятать секреты в шкафу. — Они протянул руку и погладил ее по запястью. — И разве имеет значение, есть они у меня или нет?
— Не имеет, — ответила Надя, в свою очередь погладив его пальцы. — Что же до меня, то мой шкаф полон секретов. — Она попыталась улыбнуться. — И поверь, они жутко мрачные.
— Если ты поделишься со мной, их станет меньше.
— Они слишком тяжелы для тебя. — Надя внимательно смотрела на красивое лицо Оуэна. Как ей хотелось сейчас, немедленно прикоснуться к его щекам, прильнуть к чувственным, соблазнительным губам! Ее пальцы задрожали, и она сильнее сжала его руку.
— Почему же ты прямо не расскажешь о них? Ведь я люблю тебя, Надя, и, несмотря ни на что, хочу, чтобы ты стала моей женой.
Она робко улыбнулась.
— Очень обнадеживающие слова человека, который не знает фактов.
— Так выложи мне их, любовь моя. И я смогу оценить, так ли уж они серьезны.
Надя опустила глаза.
— Сначала поешь.
Оуэн откусил приличный кусок. Сердце Нади замирало от горьких предчувствий. И все равно она не должна скрывать от него ничего. Он заслужил полное ее доверие, а теперь недалек от того, чтобы заслужить ее безоглядную любовь.
Спустя двадцать минут Оуэн стоял в комнате, изучая дверь, ведущую в кладовку. В руках он держал маленький ломик.
— Скажи, с какой стати ты заколотила эту дверь?
Надя прикусила губу.
— Я не хотела, чтобы кто-нибудь случайно обнаружил спрятанное за ней.
— Неужели у тебя были веские причины такими длинными гвоздями забивать свою тайну?
Действуя ломиком, он дюйм за дюймом приоткрывал дверь. Когда она с треском распахнулась, Оуэн чуть не потерял равновесие. Он огляделся.
— Большинство людей запирают свои секреты в шкафах, шкатулках, наконец, в сейфах, но к тебе это, конечно, не относится. Оказывается, ты хранишь здесь свои платья. Как оригинально.
— Оуэн Прескотт, я желаю познакомить тебя с моей тайной, — почти торжественно произнесла Надя.
Оуэн сделал несколько шагов по кладовке. Здесь на плечиках висели ее наряды. Их было невероятно много, едва ли не больше, чем в гардеробе самой Элизабет Тейлор. Тут же в открытых коробках лежала обувь. Среди огромных и совсем маленьких пластиковых пакетов одиноко стоял на полу картонный ящик.
— Могу я узнать, что все это значит, или мне следует догадаться самому?
— На тряпки не обращай внимания. Все дело в этом картонном ящике, — сказала Надя, стараясь ногой вытолкнуть его из кладовки. — В нем я сохранила все, что так или иначе имело отношение к моей истории.
— Все? — удивленно спросил Оуэн, помогая ей приподнять тяжесть.
— Не совсем, но я была в ней одной из ключевых фигур.
— И почему же ты скрывала свое сокровище от меня? Уж не думала ли ты, что я не смог бы отделить зерна от плевел?
— Но люди постарались изобразить меня не такой, какой я была на самом деле. Они составляли обо мне свое мнение по газетам или телевизионным передачам.
— Ах вот как! Значит, Пол видел тебя по телевизору?
— Прошлым летом в Нью-Йорке это могло случиться.
Оуэн присвистнул.
— Теперь я действительно заинтригован. — Он постучал по картонному ящику. — Что же ты
