Неторопливо догоравший джип умудрился не обрушиться на сотни метров вниз. Он застрял тут же — на обочине дороги. Повис над пропастью, зацепившись неведомо за что. Трое боевиков, в том числе сержант, были отброшены на шоссе. Они неподвижно валялись в смешанной с кровью пыли, словно изломанные куклы. О признаках жизни применительно к ним говорить не прихолилось. Четвертого не было видно нигде. По всей видимости, то, что осталось от него, покоилось на дне ущелья. У стены отвесно возвышающихся над дорогой скал в луже крови сидел парень из беженцев, зажимая руками рану на животе. Истошно кричали женщины — осколки и пули достались и паре детишек.
Роман уже добежал до Аманесты, нагнулся над ней. Та лежала, уткнув лицо в руки, и, казалось, вот- вот встряхнется и встанет. Но уже в нескольких шагах от нее я понял, что не встанет она никогда. Спину девушки прошила очередь крупнокалиберного пулемета.
Ромка неумело перевернул изуродованное пулями тело и с отрешенным недоумением уставился в мертвое лицо Аманесты. Его сознание не могло принять того, что произошло. В жизни в такие моменты люди всегда произносят не красивые монологи, а чаще всего городят что-то нелепое, не подходящее случаю, понятное только им самим…
— Ч-черт! Черт! — срывающимся голосом повторял и повторял Ромка. — Черт! Я же знал, что все равно ничего не получится! Я же знал!..
Я перевязывал покалеченную девочку лет восьми, помогал укладывать раненых на самодельные носилки… Потом редеющий поток беженцев уже торопливо тек мимо нас, а я ползал на четвереньках вокруг окаменевшего с Аманестой на коленях Романа, подбирая то, что осталось от наших бумаг и денег. И Мирзо помогал мне…
Собственно, на этом стоит закончить эту историю. Не хочется тратить ваше и мое время на рассказ о том, как мы с Ромкой добирались до тамошней столицы и нашего консула. О том, как мы возвращались домой и чего нам это стоило. О снах, которые до сих пор не дают мне покоя. О том, как на меня вышли те, кому я сейчас диктую на магнитную ленту свою историю…
Последняя нить, связывавшая меня со Странным Краем, оборвана. Закопана вместе с так и не принятой нашим миром дочерью атамана в наспех вырытой безымянной придорожной могиле…
Впрочем, нет… Уже потом, много позже, в дороге Странный Край напомнил мне о себе. Когда, чтобы как-то отвлечься и скоротать время, я стал раскладывать по карманам ворох наших подобранных с земли бумаг, пальцы наткнулись в нагрудном кармане на твердый граненый предмет.
Хранящий терпкий аромат иных миров фиал…
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Я полностью выполнил требование, которое поставил передо мною инициатор публикации, скрывшийся под инициалами NN: удалил из рассказа Сергея все элементы узнаваемости, которые еще оставались после той обработки магнитофонной записи рассказа, которой она подверглась, перед тем как ее дали прослушать мне. Эта обработка оказалась явно недостаточной, потому что, после того как я положил перед NN свой вариант истории путешествия Сергея в Странный Край, я осторожно высказал догадку о том, где мог проживать Сергей. И даже назвал его примерный адрес.
— Дело в том, что информация об аномальщине в этом доме — и как раз в описанный период — проскакивала в желтой прессе, — объяснил я причину собственной догадливости. — Просто я взял на себя труд покопаться в подшивках подобного рода газет того времени. Ну и, как говорится, немного индукции, немного дедукции…
— Не удивлюсь, если вы попытались найти этот дом, — усмехнулся NN. — Добираться туда недалеко.
— Грешен, пробовал, — признался я. — Но нашел лишь запертую дверь. Соседи видели жильца этой квартиры — его действительно зовут Сергей — месяца два назад.
— Понимаю вас, — кивнул NN. — Я сам побывал там недавно — перед этой запертой дверью. И за ней. Люди из нашего ведомства дружат с замками. Хотел навести дополнительные справки. Но за дверью этой не было ни Сергея, ни его брата. Только пустые комнаты, старая мебель и… Может быть, это мне показалось — еле уловимый запах нездешних трав и нездешнего мира…
