несколько минут, — системы управления. Где-то над Африкой в космической выси на борту корабля щелкают контакты реле, отстукивают клапаны, шипит газ, вырываясь из сопел микродвигателей системы ориентации, монотонно гудят преобразователи, и корабль медленно поворачивается в безмолвном пространстве в нужное положение. Полудиски — уши солнечных батарей — следят за Солнцем. Наконец включается тормозная двигательная установка, сейчас должно произойти отделение приборного отсека от спускаемого аппарата. Четыре стальные ленты, крепко удерживавшие его, мгновенно расстегнутся и вместе с «Лучом», кувыркаясь, разлетятся в стороны. Но еще 11 тысяч километров лететь спускаемому аппарату, пока мы получим известие об открытии парашютов и приземлении.
Раньше, при запуске спутников, на очередном витке мы всегда с некоторой тревогой ждали: появятся или нет сигналы их радиопередатчиков? Они появлялись, и все облегченно вздыхали — порядок! А вот теперь сигнал появиться не должен. Если нормально сработала система ориентации и вовремя включился тормозной двигатель, то корабля на орбите быть не должно; если раньше сигналы спутника встречали радостные: «Есть!», то теперь это «Есть!» означало бы непоправимую беду. Но не следовало забывать, что и полное отсутствие радиосигналов могло быть из-за какой-нибудь аварии при торможении или отказе радиосредств, да мало ли что можно предполагать, когда корабль молчит и нет никакой информации. К счастью, однако, радиоволны передатчика «Сигнал», работавшего на частоте 19,9 мегагерца, могли распространяться и за радиогоризонт, и на этом был построен расчет: если на борту все в порядке, то «Сигнал» будет сообщать об этом до тех пор, пока при входе в атмосферу не сгорят его антенны. Момент сгорания теоретически был подсчитан, и он-то и был записан у каждого в блокноте.
Операторы передали: «Есть „Сигнал“!» Значит, на борту все в порядке.
Теперь надо ждать минуту-две, пока «Сигнал» не пропадет. И вот громкий радостный возглас дежурного оператора:
— «Сигнал» пропал!
Сергей Павлович очень доволен.
— Хорошо, очень хорошо! Теперь только дождаться пеленгов.
Проходит еще несколько сот секунд. Волнение достигает предела. Все верят в благополучный исход, все ждут его. И… все волнуются. Нет, теперь не может быть отказа, не может!!! Проходят секунды, и наконец-то самое долгожданное: «Пеленги есть!»
— Ну вот, теперь, можно сказать, все! Раз есть пеленги, значит, и капсула с собаками, и спускаемый аппарат на парашютах! А на парашютах — значит, на Земле!
Сергей Павлович крепко обнимается с председателем Государственной комиссии, своими заместителями, учеными.
— Теперь слушайте, я думаю, нам здесь делать больше нечего. Я предлагаю немедленно выезжать на аэродром и лететь к месту посадки, в Орск!
Возражающих не было. Члены Госкомиссии, Сергей Павлович, его заместители и, конечно, медики во главе с Владимиром Ивановичем Яздовским быстро расходятся по комнатам гостиницы захватить чемоданчики. Не помню, кто налетает на меня:
— Ты что, не собираешься лететь? Сергей Павлович приказал и тебе и мне лететь с его самолетом…
В Орск прилетели под вечер. На аэродроме ГВФ уже стояли самолеты и вертолеты поисковой группы. Летчики доложили, что спускаемый аппарат обнаружен в расчетном районе, сейчас два вертолета идут туда и часа через два с половиной должны возвратиться.
Еще примерно через полчаса поступило сообщение, что вертолеты, забрав в степи «груз», вылетают обратно.
Представьте наше ликование! Через каких-нибудь полтора-два часа мы увидим первых космических путешественниц, сутки пробывших там, в далеком и еще малоизведанном космосе. Настроение у нас самое праздничное, самое приподнятое. Наконец на горизонте показались винтокрылые стрекозы. Урча и наклонив чуть носы вниз, они как бы торопятся доставить с таким нетерпением ожидаемых Стрелку и Белку; сделав последний разворот, машины садятся. Поскольку на летном поле собралось достаточно много народу, то во избежание чересчур бурного проявления любознательности автобус для собачек подали прямо к вертолетам. С большим трудом мне удалось заглянуть в окно автобуса: вот они, живые и невредимые; только, кажется, испуганные немного. Да и не мудрено! Первое космическое путешествие, приземление, принудительное изъятие из своих «родных» кабин, причем не в лабораторных условиях, а где-то в поле, да еще вдобавок 300 километров на вертолете без особого комфорта! Всего этого было более чем достаточно, чтобы вызвать испуг. Во всяком случае, люди, как мне показалось, были гораздо довольнее. Каждому хотелось ободрить собачек чем только можно, но поскольку возможности для людской благодарности были несколько сужены, а кормить животных медики вообще не разрешили, то на нашу долю оставалось только восторженно подбадривать их восклицаниями. Стрелка и Белка принимали знаки восхищения и внимания весьма сдержанно.
В этой суматохе Владимир Иванович со своими коллегами не забыл также и о своих крысах, мышах и насекомых. Так и казалось, будто про себя они шепчут: «Две белые лабораторные крысы — есть, 15 черных и 13 белых лабораторных мышей — есть, еще клетка с 6 черными и 6 белыми мышами — есть! Все налицо, все в порядке!»
Пусть не рассердятся на меня за эти слова наши дорогие медики! Их беззаветный энтузиазм был выше самых высоких похвал.
Проходит еще несколько минут, и заканчивается погрузка всех и вся в самолет. Мы должны вылететь домой, в конструкторское бюро, на завод, к товарищам, оставшимся там, чтобы вместе с ними еще раз пережить все это событие, пожать, так сказать, лавры! Счастливые минуты…
Меня окликнул Сергей Павлович. Когда я к нему подходил, мое лицо, вероятно, не выражало особых тревог и забот. Королев же был неожиданно серьезен.
— Мы посоветовались с членами комиссии и решили поручить вам, Аркадию Владимировичу и Олегу Петровичу доставку спускаемого аппарата с места приземления на завод. Все необходимое я вам пришлю. Докладывайте мне ежедневно, как будут идти дела. Вам все ясно?
Мне все было неясно! Этого я, признаться, не ожидал; уж очень хотелось вместе со всеми попасть домой. Но дело есть дело.
— Ясно, все будет в порядке, Сергей Павлович.
— Ну и добро! До встречи…
Дело было к вечеру, все спешили. Стрелку, Белку и всех остальных космических пассажиров надо было поскорее доставить в целости и сохранности в научно-исследовательские институты и лаборатории для подробного исследования тех изменений, которые произошли с ними за сутки пребывания в космосе.
Самолет улетел. Олег Петрович и я остались в Орске, Аркадий Владимирович, входивший в состав поисковой группы и вылетевший к месту посадки с первым вертолетом, находился там, в степи. Быстро договорившись с летчиками о вылете на следующее утро на двух вертолетах к месту приземления, мы воспользовались гостеприимством хозяев и отправились в гостиницу спать.
Так закончился день 20 августа 1960 года, день суматошный, полный тревог, ожиданий, день большого нашего успеха и счастья, день замечательного достижения нашей отечественной науки и техники.
Огромный космический корабль весом 4600 килограммов благодаря высоким возможностям мощной ракеты-носителя был выведен на орбиту с апогеем 339 километров и перигеем 306 километров, целые сутки пробыл в космическом пространстве и вместе со своими пассажирами благополучно возвратился на Землю. Такого не было еще в мире. Этого не делал еще никто и нигде.
В течение всего космического полета в кабине поддерживались нормальные условия для жизнедеятельности живых существ (воздух, давление, температура), исследовалось воздействие на живой организм космического излучения, проводились биохимические, микробиологические, генетические эксперименты.
Телевизионная система позволила физиологам прямо наблюдать за поведением животных в условиях космического полета и невесомости. (А ведь для этого нужно было решить уйму противоречивых задач, получить хорошее качество изображения и вместе с тем до минимума свести вес и энергию, потребляемую
