нападали на небольшие отряды. В Розетте, Александрии, Даманхуре и других местах вспыхнули мятежи. Бонапарт ответил казнями, арестами заложников, обысками, контрибуциями. «Каждый день я приказываю отрубить пять-шесть голов на улицах Каира. До настоящего времени мы должны были щадить их, чтобы уничтожить страх, который нам предшествовал. В настоящее время, напротив, нужно взять тон, который необходим, чтобы этот народ повиновался. А повиноваться для них – значит бояться», – писал он 31 июля.
Арабы решились на мятеж, несмотря на внушительные демонстрации военной силы на праздниках, организованных новой властью. Первая кровь возбудила массы, и шейхи – даже те, кто считал затею безумной, – встали под общие знамена или, по крайней мере, одобрили действия повстанцев. Шейх Сада стал председателем дивана мятежников, куда вошла сотня имамов и людей низших сословий.
Пришлось применить штыки и орудия. Восстание было жестоко подавлено и унесло жизни нескольких членов Комиссии по наукам и искусствам (они были убиты в самом начале мятежа), двадцати офицеров штаба и инженерных войск. Погибли комендант Дюпюи, убитый копьем, любимый адъютант Бонапарта – молодой поляк Сулковский. Триста солдат были убиты либо ранены.
Сулковский выехал из Каира с двумя сотнями кавалеристов, перешел через канал по мостику, атаковал бедуинов, убил несколько повстанцев и преследовал остальных. Действуя умело и решительно, он очистил окрестности города, но был ранен. Под ним пала лошадь, он рухнул наземь и был пронзен множеством копий.
Многие ученые, заблокированные в разных районах города, спаслись лишь благодаря местной интеллигенции. Хранившиеся в доме генерала Каффарелли ценнейшие научные приборы, инструменты и книги были уничтожены.
Восстание перекинулось и на близлежащие селения, где также было много крови.
«Ежедневно, – писал Бонапарт, – мы рубим по три десятка голов… Это им послужит уроком». Он одобряет действия Бертье: «Вы хорошо сделали, что приказали отрубить головы всем взятым в плен с оружием в руках».
После мятежа Большой Диван (Совет Нации) был распущен, члены «мятежного дивана» расстреляны, а город укреплен. Одна из больших мечетей была превращена в форт, названный в честь храброго офицера и талантливого человека, – академика Юзефа Сулковского. Повысили и меры безопасности ученых: вблизи сада Института соорудили крепость.
Наполеон принял шейхов и сказал им: «Я знаю, что многие из вас проявили слабость, но я хочу верить, что ни один не является преступником; неблагодарность и мятеж – это то, что более всего осуждается пророком… Я не хочу, чтобы хоть один день в Каире не происходило обычного богослужения; мечеть Аль- Азхар была взята штурмом, в ней текла кровь, идите и очистите ее. Все священные книги были взяты моими солдатами, но, действуя в моем духе, они принесли их мне – вот они, я их вам возвращаю. Тех, кого постигла смерть, достаточно для моей мести. Скажите народу Каира, что я хочу продолжать быть милостивым и милосердным. Он был предметом особого покровительства с моей стороны, он знает, как я любил его, пусть же он сам судит о своем поведении. Я прощаю всем, но хорошенько объясните им, что то, что произошло и еще произойдет, давно уже записано, и что никто не в силах остановить меня; это все равно, что захотеть остановить судьбу… Все, что произошло и еще произойдет, записано в книге истины».
Затем «с поздравлениями» явился шейх Сада. Он что-то бессвязно бормотал и бросился целовать руку «султана Кебира».
Это видел грозный Клебер, только что прибывший из Александрии.
– Кто этот старик со смущенным видом, на лице которого написано такое сильное волнение? – спросил «Нестор армии».
– Это вождь восстания, – ответил Бонапарт.
– Как! И вы не прикажете его расстрелять?
– Нет, этот народ слишком чужд нам и нашим обычаям; я предпочитаю, чтоб у него были вожди вроде того, который не может ни сесть на коня, ни действовать саблей, чем видеть во главе его таких людей, как Мурад-бей и Осман-бей. Смерть этого бессильного старца не принесет никакой пользы и будет иметь для нас более гибельные последствия, чем вы предполагаете.
Возмущение армии было беспредельным: «Зачем постоянно ласкать этих старых шейхов, этих ханжей?»
Бонапарт проявил мудрость, не реагируя на выпады. Он был и политиком, и рыцарем (хотя Стендаль и Шатобриан позднее назовут его политическое дарование посредственным), а Клебер – в первую очередь рыцарем.
Через полтора года античный герой будет зарезан фанатиком.
По следам древнего канала
Отправляясь в поход, Бонапарт сам определил задачи кампании и написал приказ: разрушить влияние Англии в Египте, прорыть Суэцкий перешеек и «освободить» африканцев от «тирании» мамелюков.
После подавления мятежа наступил мир. Многие были благодарны Бонапарту за великодушие и милость к виновным.
Довольна была и армия. К концу октября жара спала, солдаты отдыхали и наслаждались. Они получали отличный хлеб, рис, кипрские вина, финиковую водку, пиво, мясо, птицу, яйца и овощи. Жалованье выплачивалось регулярно, продукты были дешевыми, а купить товаров можно было вчетверо больше, чем во Франции.
Интендант Дор выдавал офицерам и солдатам кофе «мокко». Генералы и старшие офицеры имели собственные кровати, палатки, верблюдов.
Некоторые жаловались на бездействие, продолжавшееся уже несколько месяцев. Поскольку политические задачи успешно решались, Бонапарт занялся Суэцким каналом. Ведь древние имели же это сообщение между морями!
В конце декабря главнокомандующий выехал из Каира вместе с академиками Монжем и Бертолле, инженерами Лепэром и Костазом. В свите были генералы Бертье, Каффарелли, Доммартен, контр-адмирал Гантом. Группу сопровождали 200 конников и 400 дромадеров. Он хотел побывать на берегах Красного моря и увидеть следы канала.
