Ему исполнилось тридцать лет. Позади годы лишений, увольнений и ссылки «бонапартиста» и активного участника «Дельфийского союза», деятельность которого власти признали противозаконной.
Успокоился навеки под сенью плакучей ивы в долине гераней на далеком тропическом острове тот, кто еще совсем недавно увлеченно с ним беседовал и звал за собой в Париж. Он ушел со словами: «Франция, авангард, Жозефина».
Миновало лето, пролетела осень, наступила зима 1821 года.
Дорогу осилит идущий!
Кажется, он верно определил, что лев – это символ войны. Но что дальше? Неужели многолетние усилия могут остаться бесплодными – ведь есть же у науки тупики?
И вдруг – озарение!
21 декабря. Усталый мозг Жана Франсуа пронзает внезапная догадка.
Как легко было впасть в заблуждение, будто каждая из сложных фигурок, выведение которых требует времени и усилий, должна
Он прочел несколько имен и титулов. Чудо чудное, диво дивное – греческий правитель Себастос, римские императоры Тиберий, Домициан, Траян, Германик, полководец Марк Антоний! Он составляет список понятых им знаков.
Кроме копии Розеттского камня в его распоряжении была найденная в 1815 году английским археологом Бенксом двуязычная надпись на острове Филэ, начертанная иероглифами с переводом на греческий язык. В январе 1822 года результаты работы англичанина стали известны Шампольону. Это давало новые «зацепки» и расширяло возможности.
Вновь и вновь рассматривает он надписи на двуязычном обелиске из Фив и розеттскую.
Все расшифрованные письмена относились к греко-римскому периоду. Но, может быть, только имена собственные
Он изучает надписи ранних периодов. Должно же наступить еще одно просветление разума!
Что за наречие происходит от древнеегипетского языка? Во что он трансформировался?
Спустя несколько месяцев после первого открытия, 14 сентября 1822 года, Шампольон совершает новый прорыв, установив языковое родство иероглифов и известного ему с юных лет коптского языка.
Именно этот язык важен хотя бы потому, что в начале христианской эры применялся для перевода книг Священного Писания. Стало быть, египтяне считали его более подходящим для этих благородных целей, чем греческий. И это несмотря на то, что после двадцать шестой династии фараонов, и уж тем более при Птолемеях, греческий язык получил права гражданства и широкое распространение в Египте.
(Коптский язык! Наполеону пришлась по душе мысль сделать его государственным языком Египта!)
И он прочитывает множество строк, иероглифов и курсивов. Способ мышления, в них воплощенный, для нас порой необычен – то мудрость людей былых эпох.
Розеттский камень. В картуш было выделено имя. Несомненно (по сличению с греческим) – это имя Птолемея.
Надпись в Филэ. По-гречески было прочитано имя «Клеопатра», и найден соответствующий картуш.
27 сентября 1822 года Шампольон направляет письмо в Парижскую Академию надписей и изящной словесности («Письмо г-ну Дасье относительно алфавита фонетических иероглифов»), в котором сообщает о том, что ему удалось дешифровать египетскую письменность.
Не поминает ли этот древний текст из надписи на стеле Сезостриса известные нам обращения Наполеона к армии?
И разве римский дух великого полководца не сродни той силе, благодаря которой Египет доминировал в течение столетий?
