— Так не будет, шеф… Это — дело моей чести. Я — лично…
— Именно ты и именно лично…
Шеф поморщился.
— Вам все ясно, ребята?
— Не думаю, чтобы чертов горец купился на ваш экспромт шеф… — задумчиво заметил человек Саррота — высокий и желчный, стоя по правую руку от шефа у забранного золоченным стеклом окна.
— Я тоже так не думаю, Алекс, — резко отозвался шеф. — Но надо же было как-то закруглить разговор, не переходя на упражнения в стрельбе… Поручите Андрею усилить контроль за этой компанией… А для себя — заметьте отдельно: меня очень интересует заказчик господина Магирова. О-ч-е-н-ь интересует… А вы, Йозеф, — он повернулся ко второму помощнику, похожему на добродушного мельника из оперетты, — немедленно примите дела от Комски… От Альфреда… Его выпустили под залог, и он сейчас ошивается у меня в приемной — на Барабанщиков-десять… Я перебрасываю Альфреда на месяц-другой в наш филиал на Святой Анне — пусть помучается с тамошними поборниками соборности и коллективизма — от этого быстро умнеют…
— Комски уже скачал мне на терминал материал по Гопнику, — бодро доложил приземистый Йозеф. — Комски его пометил и через час — не позже — мы его вычислим…
— Эта бестия, наверное, уже сменила шкуру… — безнадежно махнул рукой Саррот, направляясь к выходу, — тем более, что деньгами на всякий пожарный случай Альфред его ссудил…
— Альфред скормил ему резонансные зонды — чуть ли не целый грамм, — возразил Йозеф. — С кофе и булочкой. Эти штуки не так легко вывести из организма… Тем более, что объект ничего не заметил. Недели полторы он у нас будет сидеть на крючке…
— Гм, — усмехнулся мсье Клод, — похоже, что и Комски тоже приходили-таки своевременные мысли. Действуйте как можно быстрее.
Роше принюхался к запаху, исходящему от напяленной на электросушилку известной всей Прерии шляпы, и пришел к выводу, что пора переместить ее на обычную вешалку. Он долго, с суровым сомнением рассматривал ее фактуру, силясь усмотреть какой-то новый урон, нанесенный неумолимым временем его верной подруге.
— Журналисточка эта, конечно, нас обошла… — констатировал он. — В другие времена непременно сподобилась бы вызова на Козырную, а то и прямо на ковер к господину секретарю…
Но — при демократии живем. Который год уж. Так что вам повезло…
— он понимающе подмигнул Киму. — Вы — теперь защитник нашей свободной прессы. Герой дня. Победителей, слава Богу, не судят… Однако — к делу. Вы от меня поддержки хотите — это, пожалуйста.
Пока время позволяет — некого арестовывать, некуда мчаться сломя голову… Можно тихо бродить по улицам и собирать, скажем, собачью шерсть…
— Вот о ней, в некотором смысле, и речь… — улыбнулся Ким. — Старая перечница безусловно прибедняется, — подумал он, — какой-то план в голове да имеет. Но молчит.
Ладно, молчи, молчи — недолго осталось: утром — беседа в том самом кабинете господина секретаря. Приятнейшая…
— Я сейчас отправляюсь работать с моим подопечным, а вас, Жан, попросил бы все же попробовать раскрутить Крюге. Человек солидный кусок жизни провел на Чуре. И на разведку поработал основательно. Должен быть к нему какой-то подход… Может, стоит побеспокоть людей из его окружения… Кстати, тут у вас на руках козырь: Крюге на кафедре практической истории консультант на пенсии, а ваш новый друг Покровский — кафедрой той заведует…
— А сами — так легко от него отступаетесь? — продолжая разглядывать свой головной убор, укоризненно спросил Роше, начиная набивать на панели блока связи номер вызова.
— Я думаю, это — дохлый номер, — вздохнул Ким. — Но у вас, Жан, есть подход к людям. А мои методы рассчитаны на среднего гражданина Федерации. А у вас тут таких немного. Тот же Крюге — с виду, типичный немец: педант и законник. А взял да и послал органы следствия, в моем лице, весьма и весьма далеко…
Он поднялся и стал заботливо укладывать в кейс распечатки из накопившейся на столе груды ответов на самые разные запросы.
Роше, тем временем, наконец дозвонился до секретариата факультета Истории и прогнозирования и, поворковав немного с роботом-секретарем, со вздохом положил трубку.
— Что ж. Повторим попытку. Господин Крюге задержится, чтобы поговорить со мной. Через полчаса он ждет меня в музее факультета…
— Нам просто необходимо, чтобы на нашей стороне был кто-то, кто помог бы установить связь с Толле или найти его Пса… — чуть виновато пояснил Ким. — Других выходов на решение по-прежнему нет… Если вам и не удастся раскрутить Крюге, то вы сможете найти какие-то зацепки, увидеть что-то такое, что для полицейского с Прерии очевидно, и чего я — человек со стороны — в упор не вижу.
— А на вашего Густавссона вы, я вижу, не слишком-то полагаетесь? — ворчливо заметил Роше.
— Это — всего-навсего один человек. — Ким закрыл кейс и пожал плечами. — Семь лет в заключении. И темные пятна в деле…
— Ну что ж, не будем медлить… — Роше напялил шляпу вместо вешалки на собственную голову, одним глотком допил остывший кофе и поднялся с места. — Как говорится — удачи нам!
После ломки, вызванной введением ключа, на Пера навалилась тяжелая, тупая усталость. Он добрался до гостиницы — одной из огромных и безликих громад в центре города и, запершись в номере, проспал восемь часов. Слава богу, вычислить его по кредитной карточке, предъявленной автомату оплаты, а запоминать приметы очередного клиента в этом громадном, автоматизированном жилом комплексе было просто некому. Улей он и есть улей.
С раннего утра — такого же темного, как и ночь, на смену которой оно пришло, только чуть менее мокрого — он начал работать, придерживаясь, может не столько какой-то системы, сколько интуиции. Ниточек, за которые можно было бы ухватиться, в деле было пока до отвращения мало.
Ответы на запросы, сделанные Пером еще вчера, спокойно дожидались своего часа в памяти его блока связи. И наконец — дождались. Как и предвидел расконвоированный заключенный П-1414, назвавшийся псевдонимом абонент телефонного номера, записанного в листке из Атласа четырех миров, был на самом деле одним из его старых знакомых. Но вряд ли он имел хоть какое-то отношение к похищению Гостя.
Хотя — как сказать, как сказать… Ниточки от Дела Шести Портов тянулись далеко… По крайней мере, от старого знакомого можно было получить справку о теперешнем положении дел… В этом смысле даже хорошо, если к Гостю этот старый знакомый не имеет никакого отношения. Но это — подождет, а сейчас…
А сейчас — собаки.
Науки бывают естественные, неестественные и противоестественные, — вспомнил Роше старую студенческую шутку.
Факультет Истории и Прогнозирования, занимавший огромный, причудливо построеннный корпус чуть поодаль от более скромных зданий кампуса, воплощал, по его мнению, единение всех трех ипостасей науки.
Начинающийся прямо в просторном холле музей поражал воображение огромными голографическими окнами — панорамами, в которых воспроизведены были сцены из жизни Прерии разных эпох ее освоения. Любой забредший на факультет посетитель воленс-ноленс — хоть краем глаза — должен был обозреть их.
Те залы музея, что посвящены были самым первым шагам человека по неприветливой планете, изобиловали образцами вооружения и оборудования кораблей Первопроходцев. Части кораблей, осуществивших Первые Высадки, были использованы в архитектуре музея, один из залов целиком воспроизводил одну из секций первой орбитальной станции, выведенной на орбиту вокруг планеты, а другой — устроители музея попытались оформить под интерьер малого жилого купола
