Дьяволу и свою и чужую души. Нет, он просто не мог поверить в то, что Дьявол все-таки действительно есть. И так запросто ошивается между людьми.
— Они не знают, на кого работают. Очень много людей не знают, что они работают на Тартар… Есть даже целые предприятия, которые на самом деле принадлежат им…
— А ты… Почему ты летишь один? Ты уже… справился с заданием?
— Я не хотел возвращаться, вообще… И Сайрус не хотел. Мы — невозвращенцы… То есть хотели стать невозвращенцами… не получилось… То есть Сайрус узнал такое, что действительно надо сообщить в Поселение… Но сам он уже не смог вернуться. Он решил, что нам надо добираться до Поселения поодиночке. Он мне оформил и билет, и документы. Но условного письма от него на «Вулкании» не было. Он… Его…
— Его прикончили на Космотерминале Синдереллы, — неожиданно прервал его запинающуюся речь Клини. — Точнее, в гостинице при терминале. Сразу после того, как он посадил тебя на корабль. И не беспокойся — смерть его не была ни быстрой, ни легкой. Это — судьба всех предателей! Если ты думаешь, что никто не догадывался о том, что за штучка Сайрус Ноттингем, то ты ошибаешься…
— А ты ошибаешься, если думаешь, что Сайрус не знал, что за ним следят, — резко парировал Валька.
Кима Валентин тоже называл на «ты». Но это было совсем другое «ты», чем то, которое прозвучало сейчас — в адрес Раймона Клини.
— И ты думаешь, я не догадался, кто вы такие? — все так же зло продолжал выкрикивать Валька. — Только я не знал, что вы начнете здесь такое…
— Что же тогда он так дешево попался — твой Сайрус?
В голосе Клини было слишком много яда для голоса взрослого, разговаривающего с мальчишкой.
— Он сам пошел на риск! Потому что ему продали страшную информацию. Такую, что надо было немедленно связаться с Поселением. Предупредить их… Но он не успел. Теперь я один знаю…
— То, что Поселение обнаружено? То, что к нему послали крейсер? То, что всех наших хотят спалить? Не-е-ет, ты не один знаешь это, мальчик. Сайрус успел… Как раз успел рассказать это нам… Это и многое другое…
— Значит, вы… Значит, вы его допрашивали? Перед тем, как…
Теперь его глаза горели ненавистью. Такой, которую Киму приходилось видеть только в репортажах из зала суда.
На всякий случай он занял позицию между Валькой и Клини.
— Ну, знаешь ли, мальчик, — процедил сквозь зубы похоронный агент, — ради дела приходится делать массу неприятных вещей… Это тем более неприятно, что Сайрус, пожалуй, заслуживает уважения… Заслуживал, точнее. У него было время… Когда он понял, что мы засекли его. Что ему не уйти от нас. Он мог бы уйти легко. Пуля в висок — и все дела. Но он великолепно понимал, что тогда информация о готовящемся уничтожении Поселения останется только у тебя. А в то, что ты один успеешь добраться до Чура, он, разумеется, не верил. И, знаешь, был прав. Потому что, если бы мы не напали на «Цунами», не взяли бы заложников, Поселения уже не было бы… А ты бы сидел в своей каюте и кусал локти от злобы. Да, впрочем, ты еще ничего не знал бы…
Взгляд Вальки застыл, остекленел…
— Так это… Это все-таки «Цунами»? «Цунами» должен был… казнить Поселение?
— А ты об этом уже подумал? Догадливый мальчик…
— Почему Сайрус не… Почему он мне этого не сказал?
— Он сказал тебе все, что знал, мальчик. Не больше и не меньше. А уж дальше нам пришлось поработать самим — мне и Ли… Нам вообще пришлось провернуть массу дел, чтобы успеть организовать этот захват.
— Но ведь Сайрус… Он же тоже хотел, спасти ление! Вы же оказались на одной стороне с ним… с нами…
— Видишь ли, мальчик…
Теперь стеклянными стали глаза и у Клини.
— Только в одном вопросе… Только в одном. А по большому счету ты и Сайрус — изменники. Невозвращенцы… Вы задумали перейти на сторону врага. Как ты думаешь, кто навел «Цунами» на Поселение? Такие же ублюдки, как вы! Такие же ублюдки, которые угробили наших на Прерии!
Клини облизнул пересохшие губы. И уже более спокойно продолжил:
— Так что хотя господин Ноттингем и был с нами совершенно откровенен в одном отношении, у нас было много о чем расспросить его во всех остальных… По другим, так сказать, вопросам… Ну и ты сам должен знать, что после таких разговоров тот, у кого спрашивают, живым не остается… Да и не нужно это… Если бы вы с ним вернулись в Поселение и участвовали в операции по спасению… Это было бы э-э… неправильно. С чисто психологической точки зрения. В общем, одни вас сочли бы за героев, другие — совсем наоборот… А момент сейчас очень неподходящий для разброда и шатаний. А так — будете мертвыми героями. Это будет лучше для всех.
— Это неизвестно, кто кем еще будет, — спокойно, не повышая голоса, сказал Фор.
На мгновение наступила тишина. Потом Валька спросил:
— И про меня вы его… заставили все рассказать?
— И про тебя, — устало подтвердил Клини. — Удивляешься, почему мы и тебя не взяли в оборот? Да это просто ни к чему было. Ты и так — сам по себе — летел на Чур. Оставалось только за тобой приглядывать. До сегодняшней операции.
— Ну, с сегодняшней операцией не скажешь, чтобы у вас все удачно сложилось, — вставил от двери Кэн. — С замком, кажется, получается… Теперь главное — отвлечь внимание этих…
Это мгновенно переключило общее внимание.
— Я постараюсь удержать их на проводе минут двадцать… — пообещал Ким, осторожно, по скобам, подтягиваясь к проходу в переходной отсек.
— Не стоит, — остановила его Анна. — Они сразу заинтересуются, куда делась я. И если у них сдадут нервы… Не беспокойся — я-то успею выскочить…
— Рискуешь… — возразил Ким.
— Мы все здесь рискуем, — пожала плечами Анна. — Но так — риск меньше.
Ган и Фор приблизились к гермодвери и, присев рядом, принялись, стараясь не мешать Кэну, колдовать. Прижав ладони к металлу и обмениваясь понятными только им одним словами и взглядами, они творили какое-то, непохожее на земное, колдовство. Замерли на мгновение, прислушиваясь к шелесту скрытого под металлом механизма.
Все, даже Клини, подались к ним.
Кэн издал предупреждающий шип.
— Только пусть мисс не останавливается. Пусть продолжает пудрить мозги этим господам… Мне нужно хотя бы две минуты для того, чтобы поработать с дверью нормально… спокойно…
Работал он минут шесть. В соседнем отсеке Анна продолжала обмениваться короткими репликами с господином Чориа. Все трое ребят не сводили глаз с рук Кэна. Ким был менее терпелив — ему уже начала казаться совершенно бесполезной вся эта затея.
И вдруг стальная гильотина двери бесшумно скользнула в сторону и вниз. И перед пленниками предстал тускло освещенный стыковочный отсек. После душной тесноты переходного тамбура он казался громадным. Гулкое эхо бродило по нему. Эхо низкого горлового рыка по скользкому стальному полу навстречу своим заплутавшим подопечным бежали Псы.
Нельзя, нельзя было расслабляться в этот миг обретенной наконец свободы. Потом Ким много раз проклял ту секунду, на которую утратил контроль над ситуацией, рванувшись вслед за остальными в светлый проем выхода.
Пол неожиданно рванулся у Кима из-под ног, и его бросило в перегородку. Потом он услышал звук — тяжелый, гудящий низкими басовыми нотами звук удара гигантского молота по корпусу какого-то необъятной величины котла. А затем — как и полчаса назад — свет погас, но через долю секунды включилась аварийная подсветка.
