— Думаешь, успеете? — спросил я. — Ты так уверен, что меня не страхуют? К тому ж Мутанту не до сведения счетов, ему бы до врача доплюхать. Что-то я повредил ему — вон и кровь изо рта идет.
Хазар не стал опускать на партнера взгляд, поверил на слово. Слишком близко он уже подошел, чтобы глазеть по сторонам.
— Собственно, в чем проблема, Шатун? — спросил он. — До тебя-то нам дела нет.
— Так и катись отсюда. Ты ж слышал: моя квартира!
— Грубишь, грубишь…
Хазар шагнул ко мне еще ближе, прикидывая, видимо, не садануть ли пистолетной рукоятью для острастки. Решил не рисковать.
— Нам заказана дамочка, — пояснил наема. — Ты открой дверь и иди себе. Только обещай, что не будешь мешаться.
— И ты поверишь?
— У тебя ж репутация, а она стоит дороже шлюшки, верно? Ты пойми, Шатун, речь даже не о деньгах. У нас слишком серьезный заказчик, чтобы шутить с ним. Сунешься в эти дела — и тебя замочат, не я, так другой. А ее, жилицу твою, мы все равно сделаем. Тут голый расчет, ничего личного!
— Врешь, — сказал я. — Ты всегда вкладывал душу в свою работу. Тебе ж нравится, когда в ногах валяются крали, которых ты не стоишь, или упрашивают мужики, на голову тебя выше. Тогда чувствуешь себя человеком!.. А вот меня можно лишь убить — обидно, да?
Наверно, я выбрал не лучшую тактику, но, во-первых, надо было себя завести, чтобы яростью задавить страх, а во-вторых, люблю дергать тигров за усы. Хотя какой из Хазара тигр? Насекомое, хотя кусачее, инфузория бледная.
— На рожон прешь, дуралей? — осклабился он, сузив глаза и вовсе в щелки. — На пулю нарываешься?
Черная дырочка ствола завораживала, притягивала, с трудом я удерживал взгляд на лице Хазара, хотя оно как раз не стоило внимания: плоское, блеклое.
— Надеешься найти на мне связку ключей? — спросил я с издевкой. — Фиг тебе! На второй двери — стальной, заметь — номерные замки. А на окнах, если удосужился глянуть, решетки. Придется весь дом взрывать, чтобы добраться.
— Да хоть весь квартал — думаешь, это колышет кого-то?
Эк размахнулся! Широкая натура — не жаль чужого.
— Если б ты знал, Шатун, сколько за нее отвалили! — прибавил Хазар.
— А сейчас спросишь, сколько я получаю? Должен огорчить: мне хватает.
— Ты еще не нюхал настоящих денег! Думаешь, на своей горе ты — король?
Кажется, он считал, будто у меня есть выбор, — надо лишь растолковать недоступней. И еще он хотел узреть во мне страх: должен же человек получать удовольствие от работы? Я и впрямь боялся — до дрожи в животе, до горловых спазм. (Кой черт, меня не каждый день держат на мушке!) Но слишком хорошо знал, как опасно себя раскрывать. Сейчас у Хазара есть две причины, чтобы не стрелять, и если он лишится хотя бы одной…
— Дубина, — сказал я с презрением. — Зачем нужны деньги, по-твоему? Для радости — о как! А для меня главный кайф давить погань вроде тебя.
— Заткнись, дурила! — рявкнул Хазар, хотя рык его больше походил на тявканье. — Заглохни!
Ему очень хотелось мне врезать, уже и кастет приготовил, — но риск, риск!.. Вот если бы кто другой держал меня под прицелом. И однако Хазар приближался ко мне шажок за шажком, будто влекомый неодолимой страстью. Все ж эмоции — непозволительная роскошь для профи. Как и недомыслие. Он направлял на меня ствол и полагал себя хозяином положения. Но лучше бы прикинул, сколько времени уйдет на срабатывание его рефлексов и прохождение сигнала: от глаз к голове, а затем к пальцу, лежащему на спуске. И сколько — на мой отводящий удар, который еще нужно засечь. И на какой дистанции эти отрезки уравняются. Ничто ведь не бывает абсолютным.
Я прокручивал этот прием сотни раз и на куда более проворных, чем Хазар. Даже не потребовалось давать команду — тело само включилось в нужный момент. Выстрелить Хазар не успел. Мгновенный удар выбил огнестрел из его руки — как раз в мою подставленную ладонь. И вот уже я держу Хазара на мушке. Лучше бы он выстрелил сразу — то есть для него лучше, конечно. Как часто людей губит поза!.. Но теперь и мне захотелось покуражиться.
— Нравится убивать — да, мой сладкий? — спросил я. — Или тебе плевать, на чем зарабатывать? — Я ухмыльнулся зловеще. — А теперь расскажи, как любишь своих детишек и как доит тебя мерзавка жена. Или у тебя старики-предки, для которых ты — единственный кормилец? Все как у людей, да?
Хазар не ответил, только медленно сглотнул, завороженно уставясь на собственный пистолет. Соскользнув по перчатке, кастет выпал из расслабившейся руки, звякнул о бетон. И что еще у него в запасе? Обыскивать не хотелось.
— Ну-ка, скидывай с себя лишнее, — приказал я. — Давай-давай, шевелись!
Под стиляжной рубахой у Хазара обнаружился броневой жилетик на застежках, спускающийся до паха, и широкий корсет со многими кармашками. А вот ошейник ему не требовался, ввиду почти полного отсутствия шеи. Вместе с одеждой Хазар терял остатки уверенности, пухлые его губы дрожали все сильней. Торс у него заплыл жиром — зажрался, душегубчик, растерял форму. А пучки волос на бледном сале гляделись и вовсе мерзко. Ногой я отшвырнул его облачение вниз по лестнице. Переминаясь на плоских ступнях, Хазар проводил одежку тоскливым взором.
— А сейчас ты выложишь все, — сказал я, — кто послал тебя, чего говорил, кого еще заказывал!.. Конечно, если хочешь жить.
Жить-то Хазар хотел — по его лицу это читалось ясно. Вопрос в том, кого он боится больше: меня или заказчика.
— Ты не посмеешь в меня выстрелить! — выпалил Хазар с храбростью отчаяния. — Кишка тонка!
Дважды дурак. Во-первых, для убийства вовсе не требуется мужество — хватило б садизма. Во- вторых, глупо провоцировать того, кто в тебя целится, — другой бы на моем месте… Понятно, Хазар убеждает скорее себя, но лучше бы он делал это молча.
— Да? — спокойно спросил я и прострелил ему голень. Кто сказал, что при стрельбе обязательно убивать?
С сиплой руганью Хазар осел на колено, схватился за раненую ногу. А ведь хлопок прозвучал так безобидно!
— «Грубишь, грубишь», — процитировал я и выстрелил в его правую руку, которой он целился в меня совсем недавно. Чем вызвал новый взрыв ругани — довольно однообразной, надо заметить.
— Ты надоел мне, — объявил я. — Не заговоришь начну дробить суставы.
В нынешнем своем запале я вполне мог так поступить. «Потом мне будет плохо…» Наема вдруг закрыл глаза и беззвучно зашептал что-то, будто молился. По взмокшему серому лицу стекали частые капли, от Хазара просто разило страхом. И все-таки он молчал. С минуту я смотрел на убийцу, угрюмо насвистывая, затем мне стало противно, и я сделал единственное, на что хватило духу, — оглушил его ударом рукояти, уложив поверх Мутанта.
Отвернувшись, открыл обе двери и вступил в квартиру, зычно окликая Карину. Отыскал ее в дальней комнате. Присев за спинку дивана, будто тот мог уберечь от пуль, она направляла в мою сторону бесствольную прыскалку, явно собираясь угостить «перцем». Конечно, про рацию дуреха забыла напрочь.
— Оглохла, да? — спросил я, остановившись в проеме. — Это же я, твой гусик!.. Ну, ты еще и ослепла, коза? Или других ждала?
Наконец Карина опустила смешное свое оружие и выбралась из-за укрытия, растерянно моргая. Бледностью лица она могла соперничать с Хазаром, хотя ей даже шло. Похожа на привидение — дикое, но симпатичное.
— Собирайся, быстро! — велел я. — Через минуту нас не должно тут быть.
— Эти грабители… — стенала женщина, бестолково мечась по комнате. — Столько развелось их!..
