— А он вообще знал про вас?
— Ни сном ни духом. Святой человек!
— Вы чудесная дочь, Орли, — сказал Глеб и опустил взгляд в чашку.
— Не-е, я ещё та оторва, — гордо ответила Орли.
— А как в Москву вы попали? Поступили куда-то?
— Отучилась я у себя там, в Кирове. Я, кстати, тоже журналист, как и вы, Глеб. А сюда… Н-ну, в общем, я нашла, к кому переехать в Москву. Я, конечно, родину люблю, но там полная жопа, мертвяк. Уж поверьте мне.
По её лицу заметался румянец. Глеб понял, каким образом Орли устроилась в столице. Ничего нового: постель. Глеб и сам не отказался бы заполучить такую девушку в любовницы. Но Орли — дочь одного босса и знакомая другого. Лучше не рисковать.
— В Москве жить невозможно… — сказал Глеб то, что говорят всегда, когда чувствуют какую-то вину за то, что живут в Москве. — Пробки, экология…
— Тогда садитесь в свой «лексус» и стартуйте в дивный город Омутнинск, — понимающе усмехнулась Орли. — Чего не уезжаете-то?
За окном на тусклую улицу посыпался дождик. Белые полосы снежных газонов начало мелко дырявить чёрной рябью.
— А отец вам и в Москве не помогал, да? — переменил тему Глеб.
— Сама справилась, — мрачно хмыкнула Орли. — Правда, конечно, вкалывать пришлось не по-детски. Я, наверное, на двадцать изданий поработала. Сначала фрилансером, потом пехотой в штате, а потом доросла до колумниста в «Метро» и в «Независьке». Меня почти позвали на «Дождь», но тут отец нашёлся…
— Вы искали его?
— Да я о нём и не думала. Как и он обо мне. Это всё Гермес.
— Гермес? — изумился Глеб.
У него Гермес никак не ассоциировался с семейными ценностями.
— Вы не думайте, что Гермес превратился в Квашу из программы «Жди меня», — засмеялась Орли. — Просто отец был плох, и Гермес наводил справки, какая у него есть родня. Ну, наследники. Надо же знать, кому перейдёт отцовская доля «ДиКСи». Всё вполне цинично.
— Цинично было бы, если бы Гермес присвоил долю Гурвича, — пробурчал Глеб.
Орли затеребила пачку Vogue, вытряхивая новую сигарету.
— Гермес нашёл меня, привёз к отцу. Так мы и познакомились.
— И как вам Гурвич?
Глеб вспомнил свои давние впечатления от Льва Гурвича. Темперамент. Витальность. Неряшливость. Гурвич был без тормозов, чумовой, гиперактивный. Даже непонятно, как он сумел умереть.
Орли откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди в позиции бессознательной защиты.
— Знаете, Глеб, вы приятный мужчина. Почему-то мне хочется, чтобы вы сразу поняли обо мне какие-то вещи. Чтобы не было когнитивного диссонанса. Мама воспитывала меня как Олю Телегину, тургеневскую барышню. Мама и сама такая. Она отдалась одному человеку, отцу, — и хранит ему верность до сих пор, хотя этой верностью переломала себе всю жизнь. А я на третьем курсе филфака завалила английский, но очень спешила поехать с друзьями на горнолыжную базу в Нечкино. Тогда я взяла и дала преподу. И поняла, что я не Оля Телегина. А когда Гермес познакомил меня с отцом, я уже всё знала про себя, кроме имени. И отец сказал: ты — Орли Гурвич. Я его дочь, а не мамина. Мне нечего плакать о нём, потому что он сам ни о ком не плакал, потому что он не сделал для меня ничего хорошего. Но с его уходом у меня появился шанс.
— На что?
— Иметь такую жизнь, какую я хочу иметь. Я из «Поколения Пу». Это тройной идеал: комьюнити, кредит, креатив.
Глеб понял, кого ему напоминала Орли. Девушку из рекламы Сбербанка. Реклама была такая. Симпатичная девчонка с весёлыми глазами и тёмно-красными губами — как Орли, только славянка, а не еврейка, — катила коляску по тротуару. Рядом шагал какой-то юноша с лицом верного и доброго пса: муж. Над тротуаром возвышался баннер с логотипом Сбера и зазывалкой «Зелёный бонус!». Коляска въезжала в колдобину и теряла колесо. Девчонка брала младенца на руки, а муж опускался на карачки, присобачивая колесо обратно. Младенец орал. Девчонка смотрела на баннер и задорно предлагала: «А давай автомобиль купим!» Муж снизу вверх тоже смотрел на баннер и неуверенно говорил: «Так это кредит надо оформлять…» И девчонка отвечала, сияя на всю улицу: «А мы зелёный возьмём!»
Забавная реклама. Эдакое милое, женское нарушение логики. А на самом деле логика очень даже была: комьюнити, кредит, креатив…
— А что, Гурвичу за «ДиКСи» причитаются какие-то дивиденды? — спросил Глеб. — Он вам что-то завещал? Много, если не секрет?
Орли комично-печально вздохнула.
— Ничего там не причитается, — сказала она. — До Стива Джобса отец не дорос, а «ДиКСи» — ещё не Apple. От отца осталось немножко денег, но их не хватит ни на машину хорошую, ни на квартиру — даже где-нибудь в Бирюлёво. Папа жил, себе ни в чём не отказывая. Но он оформил на меня права на его авторские протоколы операционной системы «ДиКСи». А что это такое? Гермес сказал, что вы поможете мне разобраться, что дальше делать с этой ситуацией.
— Я? — удивился Глеб.
Он думал, это его Гермес подослал к Орли выяснить, что почём, но оказалось — наоборот. Или Гермес просто свёл их обоих?
— Вы, дорогой Глеб Сергеевич, — кивнула Орли. — Вы!
4
Глеб снимал квартиру в Раменках, а контора «ДиКСи» находилась в Отрадном. Глеб добирался до работы, минуя центр, и ему часто удавалось избегать пробок, тем более что можно было выезжать не в разгар давки: он сам себе начальник и не уволит себя за опоздание. Но сегодня не повезло. Надо было ехать по Минской и Филёвской, а Глеб поехал по Мосфильмовской и влип в мёртвый затор.
Серое, холодное и мокрое утро напоминало студень, дрожало дождём. Справа и слева у Глеба стояли грязные автомобили, впереди — корма маршрутки. В просветах меж домов Глеб видел три замытые моросью башни комплекса «Воробьёвы горы».
Глеб отрегулировал кресло, сделал потише невыносимые голоса «Il Divo» и взял в руки айфон. В машине было тепло и как-то мягко, пахло кожей и автомобильным парфюмом. Вот сейчас цивилизация и проверялась на состоятельность: человек неподвижен, заперт в пробке и бессилен развлечь себя иначе, нежели средствами связи.
Почту Глеб проверил перед выходом из дома, и пока ничего нового ещё не насыпалось. Читать дайджест не хотелось. На «ДиКСи-ньюсе» обновления были только в разделе бизнеса — правильно, в Европе открылись биржи — и российского шоу-биза: эти господа не отдыхали никогда, не старели и почти не умирали. В Твиттер Глеб запулил без вдохновения: «На Мосфильмовской за мостом пробка. Это если кому интересно». Потом Глеб перешёл в «ДиКСи-нет» — социальную сеть, которую поддерживал «ДиКСи».
Пока что сеть была небольшой, несравнимой с гигантами вроде «Одноклассников» или «ВКонтакте», не говоря уж про Facebook. Но всё впереди. Глеб верил в это будущее не потому, что был накачан химическим корпоративным оптимизмом, как допингом, а потому что с разработчиками сети совпадал по убеждениям: самовыражение, конечно, главная потребность современного человека, но этот человек ленится искать площадки для самовыражения. Обычно в соцсетях указанием площадок занимаются вспомогательные сервисы: разные системы топ-листов, перечни тем, личные знакомства, презираемый Гурвичем морфологический поиск и так далее. «ДиКСи-нет» всё это игнорировал, будто не знал. Зарегистрированный пользователь входил в «ДиКСи-нет» — и ему сразу открывались четыре поста, которые
