успел нахлобучить фуражку. И явился на место преступления в совершенно неподобающем виде.
Степаныч уже тяжело топал вверх по крыльцу, когда Шмельков сказал:
– А ты-то чего идешь? Подожди на улице. Тут как раз Маша обратила внимание на майку доблестного сторожа.
– Ой, Иван Степанович! – всплеснула она руками. – А кого это вы, интересно, любите?
– Что-о? – вытаращился на нее бывший заслуженный работник органов правопорядка, которому было невдомек, как переводится английская надпись.
– Ну у вас же тут написано, – указала на майку Настя.
– Где написано? Что написано? – заволновался сторож. А про себя в панике отметил: «Ну, Надежда! Спасибо тебе, удружила. А ведь я говорил: от этих американцев только и жди провокаций».
– У вас тут написано: «Я тебя люблю», – едва сдерживаясь от смеха, объяснил Димка.
– А не врешь? – с подозрением поглядел на него Степаныч.
– Не врет, – подтвердил капитан Шмельков. – Так на тебе и написано: «Аи лав ю».
– Беда, – вырвалось у доблестного сторожа. «Приду домой, отдам эту дрянь Наде, пусть перекрашивает, раз уж купила», – принял ответственное решение Степаныч. А вслух вдруг сказал: – Знаешь, Алексей, не буду я тебя дожидаться. После мне все расскажешь. Огород поливать пора.
И, прикрывая двустволкой позорную, по его мнению, надпись, бывший заслуженный работник органов правопорядка зашагал в сторону сторожки.
– Папа! Куда ты? – выскочила на крыльцо Ниночка.
– Дела у меня, – даже не обернулся любящий отец.
– Ну, – обратился Шмельков к Петьке, – давай-ка за дело. Мне протокол оформлять надо.
– Сейчас все расскажу, Алексей Борисович, – пообещал Командор.
Однако в библиотеку никому войти не удалось. Ибо именно в это время из-за угла прямо на Степаныча вылетел пожилой кругленький академик Павел Потапович Верещинский. Доблестный сторож, погруженный в невеселые мысли по поводу «американской провокационной майки», совершенно не был готов отразить столь бурную атаку.
Исторгнув сдавленный крик, сторож, словно подкошенный, рухнул на спину. Сверху на Степаныча приземлился Павел Потапович. А между ними оказалась двустволка, которой Степаныч прикрывал зловредную надпись.
Впрочем, энергичный, несмотря на свои восемьдесят с лишним лет, Павел Потапович немедленно вскочил на ноги. И, потирая ушибленную двустволкой грудь, картаво возопил:
– Авексей Богисович! Догогой! Ужасная беда! Утопвенник!
Глава II ПРОИСШЕСТВИЕ НА ПРУДУ
– Утопленник? – совершенно забыл Степаныч, что собирался идти домой. – Где?
– На Богском пгуду! – воскликнул Павел Потапович.
– На Борском пруду? – переспросил капитан Шмельков. – Вот, раскудри тебя береза!
– Меня? – спросил Павел Потапович.
– Нет, это я так, – махнул рукою Шмельков. А про себя добавил: «Похоже, я этим летом погряз в криминале. Надо же, с июня месяца уже третий случай. И с транспортом полный завал».
Мотоцикл капитана и впрямь рассыпался от древности. На автомобиль же, о котором уже несколько лет мечтал Алексей Борисович, денег его отделению милиции все никак не выделяли. Капитан по этому поводу часто сетовал: «Район у меня большой. Так сказать, с пространством. Тут без надежного транспорта хочешь не хочешь, а раскрываемость не повысится. Я же не какой-нибудь там чемпион мира, чтобы преступников на своих двоих догонять».
– Утопленника-то на какой берег пруда вынесло? Может, на дальний? – с надеждою произнес Шмельков, ибо дальний берег Борского пруда находился в ведении другого отделения милиции.
– На наш, – откликнулся действительный и почетный член почти всех академий мира.
– Плохо, – печально вздохнул капитан.
– Не пвохо, а пгосто ужасно! – всплеснул пухленькими ручками Павел Потапович.
– Это смотря кому, – меланхолично изрек капитан. – Утопленнику, конечно, ужасно и родным его тоже, если они у него имеются. А мне просто плохо. Потому как еще одно дело расследовать. Тем более что труп имеется.
– Он пока еще не тгуп, – прокартавил почтенный академик. – И даже подает некотогые пгизнаки жизни. Там с ним Тяпочка возится. И «Скогую помощь» я из стогожки Степаныча вызвав.
Услыхав про Тяпочку, члены Тайного братства украдкой фыркнули. Очень уж не вязалось это ласкательно-детское имя с огромным и толстым сыном Павла Потаповича – Потапом Павловичем. Отпрыск почтенного академика выбился в очень крупные бизнесмены. И, как утверждали злые языки, бизнес его отдавал сильным мафиозным душком. Выглядел Тяпа соответственно. На запястье и на груди у него красовалось по массивной золотой цепи. А из кармана просторного пиджака выглядывала трубка сотового телефона.
– Потап Павлович? – вскричал Степаныч. – Там? А почему же мы тут стоим? Едем, Алексей!
И доблестный сторож поселка Красные Горы, прихватив ружье, первым вскочил в коляску мотоцикла. Павел Потапович, быстро проговорив: «Обожаю кататься на этой штуковине!» – мигом оказался на заднем сиденье. Шмельков завел мотор, и вся троица скрылась в облаке пыли. Члены Тайного братства тоже не зевали.
– Бежим напрямик! – скомандовал Петька. – Через участки.
Ребята так и поступили. Конечно, им пришлось преодолеть немало препятствий. Через заборы, под заборы, а порой – и сквозь заборы. Но усилия прошли не впустую. Друзья оказались на берегу пруда почти одновременно со Шмельковым, Павлом Потаповичем и Степанычем. Правда, ребятам сопутствовала удача. Ибо выяснилось, что мотоцикл у Шмелькова по дороге заглох.
«Утопленник» лежал на пологом берегу пруда. Над ним высилась глыба мощных телес Тяпы Верещинского, который пытался привести пострадавшего в чувство.
– По-моему, тут уже не поможешь, – мрачно изрек Димка. – Вон какой бледный. Явно покойник.
Тут «покойник» исторг тихий стон. Тяпа принялся с удвоенной энергией массировать грудь утопленнику.
– Давай, давай, Тяпочка! – подбадривал сына Павел Потапович. – Моводец! Хогошо у тебя повучается!
– Потап Павлович, устали небось? – льстиво проговорил Степаныч.
В отличие от прочих обитателей поселка, он всегда именовал Тяпу не иначе как по имени-отчеству и относился к нему с большим уважением. Дело в том, что каждый раз, проезжая мимо шлагбаума на своем «Мерседесе», Тяпа давал Степанычу десять долларов в твердой валюте. Степанычу это очень нравилось.
– Давайте, Потап Павлович, я вам помогу, – склонился Степаныч над «утопленником».
– Уже не надо, – ответил Тяпа.
Словно бы в подтверждение его слов, «утопленник» открыл глаза.
– Ну, очухался? – заботливо склонился над ним Тяпа Верещинский.
«Утопленник» вдруг поднял руку, в которой была зажата какая-то деревяшка, и ударил своего спасителя по голове. Тот, взвыв от боли и неожиданности, отскочил в сторону. «Утопленник», ошалело вращая глазами, попытался угостить деревяшкой Степаныча, но на сей раз промазал. И обессиленно откинулся на траву.
– Ну, ни хрена себе жмурик, – потер ушибленную голову Тяпа.
– И как у тебя только рука поднялась на Потапа Павловича? – мигом начал отчитывать «утопленника» Степаныч.
– Ах, оставьте его, – воскликнул Павел Потапович. – Неужеви не понимаете? Он сейчас в шоке!
– Знаем мы таких в шоке, – не поверил бывший заслуженный работник органов правопорядка.
