Появившийся с отрядом стражников человек, к которому хозяин таверны отнесся чрезвычайно почтительно, был явно поражен небывалым для города размахом случившегося побоища. Более двух десятков человек валялись вперемешку с поврежденными предметами мебели и кухонной утвари, ворочаясь и стеная. Все было заляпано и забрызгано. Стоял сплошной винный дух.
— Что здесь произошло? — голос был несколько сипл, будто простужен.
— Поверь, почтенный Маттавия, — ответил горестно хозяин харчевни, — я толком и не разглядел, как это стряслось. Кажется, моряки что-то не поделили с африканцами… я сразу спрятался за очаг и ничего не видел… какие убытки… какие убытки…
Плутоватый толстяк отвечал на вопросы сбивчиво и неуверенно, и начальник прибывших стражников понял, что здесь что-то нечисто. Окинув хозяина заведения недоверчивым взглядом, он, по-кошачьи осторожно, стал обходить арену сражения, хрустя осколками терракотовой посуды и переступая через стонущих и охающих людей.
В одном из поверженных, к крайнему удивлению, он узнал своего самого опытного и способного шпиона, работавшего под личиной ессея, якобы собиравшего средства на строительство храма. Легкие хлопки по щеке привели в чувство мнимого почитателя солнечного божества.
Очухавшийся шпион подробно поведал обо всех перипетиях вечерних событий в харчевне и деталях случившейся баталии. Концовку схватки ему, правда, увидеть не довелось, но описание внешности неизвестных было дано им толково и четко.
— И, ты хочешь сказать, что эти двое уложили… — главный стражник посмотрел на уже поднявшихся и отряхивающихся от пыли и грязи зачинщиков драки, — самого Террибу?
Самый громадный из моряков, стиравший тряпкой жир со звероподобной багровой физиономии, услышал свое имя, с трудом разлепил обожженные глаза и попытался изобразить уважительный поклон в сторону говорящих. Однако его качнуло, и соратники, с трудом поддержавшие громадное тело, усадили его на скамью.
— Трое. Их было трое, — продолжил неудачливый сборщик пожертвований, — с ними был еще здоровенный черный кот, — он показал поднятой ладонью примерный рост животного, — видимо, обученный для цирковых представлений…
— Кот тоже участвовал в свалке?
— По-моему, он швырялся посудой, я не очень-то следил за ним. Меня сразу же заинтересовали эти двое. Несмотря на странный вид, они производят впечатление очень опасных людей, поэтому я к ним и подошел…
— Кто дрался на их стороне?
— Никто. Они вдвоем разметали всех, причем весьма ловко и быстро. Досталось и мне, — рассказчик с опаской дотронулся до своего распухшего кровоточившего уха.
Командир стражей с сомнением покрутил головой, оглядывая поле боя.
— Причем, длинный в клетчатом халате, с виду хлипкий и нескладный, так засветил мне в ухо своим кулаком, что в глазах сделалось темно, и разум сразу покинул меня. Кроме того, пропал мой мешок с деньгами.
Главный стражник подозвал остальных прибывших с ним и велел шпиону еще раз обрисовать незнакомцев.
— Надо их найти и установить за ними слежку, — властно приказал он.
Закончив дотошный опрос остальных участников удивительного сражения, начальник глубоко задумался. Услышанное ему крайне не понравилось. В действиях троицы явно просматривались планомерность, расчетливость и заданность.
Троица, в это время, брела по безлюдной улице, поглядывая по сторонам и гадая, как могут выглядеть местные гостиницы.
— Зря ты начал драку, — с укоризной произнес вдруг Фагот, обращаясь к коту, который, после случившегося, обрел горделивую осанку, — даже поесть, как следует, не успели.
— Я начал? — кот остановился в крайнем изумлении. Хвост его нервно дернулся, а глаза стали совершенно круглыми.
— Ты, — подтвердил и оживившийся Азазелло, — кто спьяну стал швыряться бараньими головами в мирных моряков?
— С утра набанкетился… — осуждающе подхватил Фагот, намекая на выпитый целиком кувшин водоноса.
Кот смятенно и быстро замигал глазами, нос его наморщился, будто он нюхнул перца, зеленые глаза покраснели ободками и наполнились влагой.
— Вечно из-за него влезаем во всякие неприятности, — досадливо заключил Азазелло, — надо просить мессира, чтобы заменил его на Геллу — куда как, спокойнее будет, да и занятней.
— Да, я… — завопил кот, сдирая трофейную ермолку со своей головы, вместе с клочками черной шерсти, и шваркая ей о пыльную дорогу, — да, разве…
— Не самая длинная речь, — язвительно протянул Фагот, — и не самая убедительная.
Друзья дружно и довольно захохотали, Фагот, как бы, тренькая на расстроенной донельзя арфе, Азазелло — раскатисто с переливами, подобно звонкому журчанию речного переката.
Кот, тотчас, к ним присоединился, то ли, приняв розыгрыш за чистую монету, а, скорее, по своему обыкновению, притворяясь и дурачась.
Бегемот был вообще неистощим на различного рода шутки, подковырки и подвохи. Однажды он приколотил тень дремавшего Фагота большим серебряным магическим гвоздем, стащенном из многообразного реквизита Воланда. И, они с Азазелло корчились и задыхались от сдерживаемого смеха, наблюдая тщетные неуклюжие попытки товарища подняться из-за стола. Вид его недоуменной и, без того нескладной фигуры, довел их до состояния икоты, когда уже невозможно было смеяться…
Между тем стало уже совсем темно. Узкие оконца домов замерцали подслеповатым неярким светом. Редкие прохожие торопились убраться с улиц, под защиту стен и крыш домов.
Ночь щедро швырнула на Иерусалим темное покрывало с пепельно-желтыми россыпями звезд. Месяц был похож на подгулявшего бродягу, пробирающегося среди них.
— Красиво, — восхищенно протянул сентиментальный и слегка пьяный Бегемот.
Постоялый двор, находившийся на той же улочке, гостеприимно принял на ночь уставших и разомлевших от обильных возлияний и богатых впечатлений загулявших путников.
Друзья сидели за столом в маленькой каморке госпиталя, так в старину назывались гостиные дворы, обсуждали сделанное за день и строили планы на ближайшее будущее.
— Итак, подведем итоги, — озабоченно произнес Фагот, — допустим, мы просветили сегодня около тридцати местных жителей. В городе найдется около двух сотен различных питейных заведений…
Он был силен в математике и любил различного рода вычисления, — … значит, если в день мы будем посещать по одному кабаку…
Ненасытный кот, тем временем, привередливо обнюхивал груду вяленой рыбы, купленной по дороге, решая нелегкую задачу, с какой рыбины начать и уже примеривался к этому, выпуская острые загнутые когти.
Фагот неуловимым движением длинной руки отодвинул рыбу в сторону, на самый край стола, буркнув, — это на завтрак, — и продолжил, — … то, обойдя все эти заведения, мы разнесем слух об Иисусе из Назарета среди, примерно шести тысяч горожан и пришлых.
— И то, не самых лучших их представителей, — проницательно заметил Азазелло.
— То есть, и незначительно, и малоэффективно, — Фагот был явно разочарован, — да и прожить нам здесь пришлось бы около года, а мессир дал на выполнение задачи три недели.
Один глаз его смотрел на Азазелло, а другим он зорко отслеживал новую попытку кота дотянуться до вожделенной рыбы.
Рыжий здоровяк коротко кивнул головой, выражая свое полное согласие.
— Население же здесь… — теперь уже оба глаза выжидательно уставились на кота.
Застигнутый врасплох Бегемот, отдернул быстро лапу и непонимающе уставился на старшего товарища.
— Население же в Иерусалиме… — медленно и вопросительно повторил Фагот.
