полгода, а с родителями он виделся лишь несколько раз.
— Я понимаю, — успокаивал девушку Валера Захарченко, протягивая ей стакан воды, который вынесла какая-то сердобольная женщина с первого этажа.
— Ах, почему я не вышла проводить его до стоянки! — сокрушалась Светлана.
— Не надо себя казнить, — сказал ей Валера. — Как знать, что здесь произошло, пойди и Вы с ним, тоже могли бы попасть под горячую руку.
— Ну и пусть! Ну и пусть! — отчаянно закричала Светлана, и, зарыдав, беспомощно уткнулась в плечо стоящей рядом с ней мамы.
После тщательного обследования оперативникам удалось выяснить, что Кропотенко Дмитрий Игнатович умер всего лишь полчаса назад от обширного инфаркта, случившегося, по всей видимости, в тот момент, когда он вошел в подъезд и обнаружил труп Георгиева. Старик работал сторожем в частной фирме предпринимателя Валерия Семенихина, специализирующейся на оптовых продажах компьютерной техники и всевозможной бытовой аппаратуры, и возвращался с ночного дежурства. Вообще-то его смена заканчивалась в шесть утра, но у Дмитрия Игнатовича прихватило сердце, и он отпросился домой пораньше у своего молодого напарника Вовы Крымского, которого оперативникам удалось застать на рабочем месте в то же утро и обо всем расспросить.
Убийство же Георгиева Егора Сергеевича, — заместителя Генерального директора частной коммерческой фирмы 'Химпласт', под началом предпринимателя Голубева Алексея Витальевича, произошло гораздо раньше, а именно в районе часа ночи. Единственный профессионально произведенный выстрел в сердце, убил его наповал. Егор упал на спину в момент спуска с лестницы, ведущей от лифта к выходу на улицу.
Одним словом, два трупа, обнаруженные Мариной Соболенко в подъезде своего дома в пять часов утра, не имели никакого отношения друг к другу. В связи с этим дело Кропотенко, умершего на месте преступления, закрыли, и группа оперативников, под руководством подполковника Верескова, вплотную занялась расследованием убийства Георгиева Егора Сергеевича.
В этой связи было проработано немало различных версий, как с профессионального ракурса, касающегося работы убитого в фирме 'Химпласт', так и с точки зрения его личных контактов. Однако причины, хоть косвенно натолкнувшей оперативников на след преступления, обнаружить не удалось.
Генеральный директор фирмы 'Химпласт', Алексей Витальевич Голубев, потрясенный случившимся, сразу же подключил к расследованию свою собственную службу безопасности. Он отзывался о своем бывшем заместителе, как об очень перспективном, подающем надежды молодом человеке, в свои двадцать девять лет способном не только заменить любого из двух других его заместителей, но и его самого. Он также уверял следствие в том, что у служащих фирмы мотивов к совершению этого преступления быть не могло. Конкуренции за более теплое место ни у кого из трех его замов не возникало, по причине того, что каждый занимался своим конкретным делом, и дел этих хватало всем по самое некуда! Денежные компенсации, получаемые ими были почти равными, и вообще Голубев никого из них прилюдно не выделял.
Личных врагов, имеющих мотивы к убийству Георгиева, также обнаружено не было. Светлана Сбруева, — его невеста, перебирала всех друзей своего жениха, можно сказать, по косточкам, однако предположить, что хоть у кого-то из них мог быть мотив к преступлению, не могла.
Параллельно с этим были опрошены немногочисленные родственники убитого, подняты его старые связи с женщинами, а также выужены на поверхность самые близкие друзья детства, но все это не дало никаких результатов.
И вдруг спустя две недели после начала следствия, в отдел Верескова явился некий предприниматель Шепотько Владимир Степанович и заявил, что убийца, посягнувший на незнакомого ему Георгиева, просто напросто мог ошибиться, и убить его вместо самого Шепотько. А дело было в том, что Шепотько жил в том же самом подъезде, где было совершено преступление, только не на четвертом, а на девятом этаже, и ему уже давно угрожали вымогатели. И как раз за четыре дня до этого преступления, они предупредили его, что в случае невыплаты означенной суммы, просто убьют, и дело с концом! Однако предприниматель не воспринял всерьез их угрозы и снова отказался платить. Но узнав об убийстве молодого человека в своем подъезде, Шепотько серьезно испугался, и после двухнедельного раздумья все же решился придти в милицию и обо всем рассказать.
Одним словом, дело об убийстве Георгиева, расцененное как заказное, ибо выстрел был произведен профессионально, с четко определенного для смертельного эффекта расстояния, из-за недостатка доказательств было отложено в сторону!
Вскоре вымогатели Шепотько, — отбросы существовавших некогда солидных московских бандитских группировок, были взяты с поличным при получении взятки в особо крупных размерах, но доказать их причастность к убийству Егора Георгиева так и не удалось. У всех троих на это время имелось надежное алиби. Они находились в клубе 'Пламя века', что на Тверской, с десяти вечера до четырех утра, ни на минуту оттуда не отлучаясь. Конечно, убийство могло быть поручено ими кому-нибудь из своих, но доказать это даже при самом великом желании было невозможно.
ГЛАВА 2
Казалось, что небесный свод вот вот разверзнется от боли, заполнившей огромное пространство Райского сада и исходящей из самого сокровенного и любимого Птолетитом уголка его, — небольшой лиановой рощицы, вольготно расположившейся подле маленького серебристо-голубого озерца. Казалось, что боль эта, терзающая душу красивого златокудрого серафима, беспрестанно копившаяся в его сердце и созревшая до нестерпимых размеров, вырвется наружу и вознесется ввысь, образовав такую черную силу, которая не пощадит ни голубого небесного купола, вдохновенно покрывающего райский сад, ни золотого горячего солнца, благодатно проникающего в каждый уголок эдемского святилища.
Шершавое мшистое ложе, пологое, с выемкой, похожей на колыбель, в котором когда-то, будучи еще ангельским младенцем, предоставленный ласковым, убаюкивающим ветрам, Птолетит, нежно укутанный в шелковое покрывало, мирно и беззаботно посапывал во сне, касаясь щеками зеленых густых кудряшек мягкой, ласковой растительности, по-прежнему, неизменно, пыталось усмирить его взбунтовавшийся дух. Однако ни любимое ложе, казавшейся ему теперь колючим и неуютным, ни легкий, едва касающийся его длинных, загнутых ресниц, райский ветерок, не могли помочь ему обрести покоя.
Прикрыв утомленные бессонницей веки и запрокинув голову, Птолетит прислонился щекой к влажному, одиноко свисающему и стелящемуся по земле зеленому широколистному стеблю лианы, в надежде, что прохладная длань растения, прикоснувшись к разгоряченному лику одарит его хоть временным облегчением. И в такой вот позе его довелось обнаружить прекрасной Элионте, только что вернувшейся с Земли.
Она увидела его случайно накануне перед отлетом, одиноко сидящим у врат Священного Храма. И стоило ей мимолетно взглянуть на него в тот миг, как в ее сердце тотчас же закралась тревога. Они тогда не сказали ни слова друг другу, попросту не успев, так как Элионте, ввиду срочного неотлагательного отлета, сдерживали на небесах всего лишь несколько мгновений, и потому там, на Земле она беспрестанно думала о Птолетите. Его глаза! Ах, как они поразили ее в тот момент! Элионте, то и дело созерцая их в своей памяти, не покидало беспокойство, причем вполне обоснованное, ибо раньше ей никогда не приходилось видеть подобного взгляда у своего душевного друга! На сей раз в них была не обычная грусть, которая на протяжении нескольких последних лет не покидала Птолетита, и которая не смогла бы так встревожить Элионте в силу того, что она к ней привыкла. На сей раз в них присутствовало нечто такое…
