мотивы к убийству на его почве?
— Вот дурочка! — пожурила дочь Анна Сергеевна. — Отстань!
— Мам, а о чем тебя спрашивал этот Боженов? Уж не о Государеве ли?
Анна Сергеевна напряглась и покраснела, тут же вспомнив, что Боженов спрашивал ее еще и про Абрамова. А вдруг он, не сдержав своего обещания о конфиденциальности, пытался выведать что-то и у Серафимы?
А Серафима, тем временем, пристально посмотрела на умолкнувшую Анну Сергеевну.
— Мам, да брось ты краснеть! Думаешь, я не догадывалась, как он к тебе относится? Господи! Да это же было видно невооруженным глазом!
— Что тебе видно?
— Что Юрий Платонович влюблен в тебя! Думаю, об этом и папа догадывался.
— И что, ты его тоже подозреваешь?
— Его нет! Ты, знаешь, мам, его почему-то нет!
— Ну, слава богу!
Они подошли к могиле и поздоровались с Ириной Валерьевной и ее спутницей, которую та представила им как свою подругу Ольгу.
— Мы вот тут с Олей навестили Алексея Витальевича. У нее на этом кладбище похоронена мама и свекровь, а я поехала с ней за компанию, и вот зашла сюда. — Сообщила, словно в оправдание, Ирина Валерьевна.
— Спасибо, Ирочка! — поблагодарила ее Анна Сергеевна. — Спасибо тебе, дорогая. — И, обняв секретаршу своего мужа, тихо заплакала, спровоцировав и Серафиму на слезы.
…. Посещение зоопарка и впрямь доставило Серафиме немало удовольствия, и она поблагодарила Серафима.
— Это действительно было здорово, спасибо тебе, Серафим! Удивительно, но ты почему-то всегда знаешь, что мне нужно!
Они сидели в небольшом уютном кафе на Остоженке и ожидали свой заказ. Серафима проголодалась к вечеру, оставшись не только без обеда, но и без какого-либо перекуса в течение дня.
Вскоре им принесли вино и салаты. Серафим наполнил свой бокал мускатным вином, а Серафиме налил мартини с апельсиновым соком.
— Ну что, давай выпьем?
— Сначала не чокаясь, помянем папу.
— Конечно, как ты захочешь! — Он подал ей фужер.
Они выпили. И Серафима с аппетитом налегла на салат из креветок.
Серафим же, наоборот, не спешил приступать к еде. Он снова поднял свой фужер и принялся медленно смаковать вино, поглядывая на Серафиму.
— Что ты на меня так смотришь?
— Я с удовольствием наблюдаю, как ты снова возвращаешься к жизни.
— От твоих пристальных наблюдений и подавиться можно!
— Неужели? А я думал, что, напротив, способствую твоему пищеварению!
— Каким образом?
— Ты ешь, а я запиваю!
Она засмеялась.
— Ладно, налей мне еще.
Когда принесли горячее, Серафима уже слегка опьянела. А потом вкусное жаркое, мартини и влюбленные глаза Серафима заставили ее расслабиться, и она впервые почувствовала, что ей в самом деле захотелось вернуться к жизни. На эстраду вышли три музыканта, — гитарист, саксофонист и клавишник, и, под мерцание ненавязчивой цветомузыки, зазвучал красивейший блюз. На танцевальном пятачке кафешки незаметно стали возникать танцующие пары. Серафиме было приятно смотреть на них, слушать музыку, и ощущать теплую руку Серафима на своей руке. — Как хорошо, что мы сюда пришли! — подумала она, и улыбнулась Серафиму.
— Ты что? — спросил он.
— Ничего, мне просто хорошо сейчас! И думаю, не ошибусь, если скажу, что мне хорошо еще и потому, что ты рядом.
Он прикоснулся губами к ее руке.
— Пойдем потанцуем.
Серафим нежно прижал ее к себе, и, вдыхая аромат ее волос, закружил в медленном танце. Ему хотелось, чтобы этот танец никогда не кончался. Ему мечталось вечно держать ее в своих объятиях и ощущать волнующий запах ее духов, видеть блеск ее возбужденных серо-голубых глаз и нежный изгиб губ, таких желанных и манящих в полумраке этого затененного зала, что невозможно было удержаться, чтобы их не поцеловать! Ему так хотелось, чтобы ее захолонувшая от горя душа никогда больше его не ведала, и чтобы она по — прежнему весело и беззаботно смеялась!
Он наклонился и нежно прикоснулся к ее губам, ожидая ответного поцелуя, но в этот момент почувствовал на своей щеке влажный след от слез Серафимы. Он осторожно приподнял ее за подбородок и заглянул в глаза. Они были полны слез.
— Ты знаешь, я не смогу дальше жить, если не узнаю, кто убил моего папу. — Тихо сказала она и уткнулась мокрым лицом ему в плечо.
Серафим участливо прижал ее к себе и тяжело вздохнул.
— Ты узнаешь, любимая! Если только это принесет тебе покой, ты обязательно узнаешь! Не зря же Бог позволил мне открыть все пути в человеческую душу! — подумал он, и прижал ее к себе еще крепче. — Но только чуть позже, потому, что ты должна набраться сил, чтобы это узнать!
— Ты точно больше не пойдешь в свою юридическую контору? — Спросил он, когда она немного успокоилась.
— Нет! Я сдала все дела.
— Значит, ты теперь свободна?
— Что, значит свободна?
— А то и значит, что мы с тобой могли бы куда-нибудь махнуть на недельку! Тебе не попомешает набраться сил перед новой работой на своей фирме.
— Нет! Я пойду туда завтра же!
— К чему такая спешка?
— Я засяду за документы, Серафим! Никто ничего не нашел потому, что не искал толком! Я засяду за документы, присмотрюсь к людям, поговорю с Машкой, наконец! Я обязательно что-нибудь разузнаю, наткнусь на какой-нибудь след! Я это чувствую!
— Ничего ты не чувствуешь! — подумал Серафим, и поцеловал ее в голову.
— Хорошо, поступай так, как считаешь нужным.
ГЛАВА 19
Майор, Косимов позвонил в квартиру Петрунько.
— Кто? — спросил Игорь Борисович, заглянувший в глазок и увидевший незнакомого мужчину.
Владислав достал удостоверение и протянул его к глазку.
— Я из уголовного розыска. Хотел бы поговорить с Алиной Игоревной. — Сообщил он.
Игорь Борисович несмело приоткрыл дверь и испуганно взглянул на Косимова.
Подошедшая в это время к двери Алина, отстранила отца.
