– Не причиняй ей вред.
– Ты просишь?
Перед глазами белая простыня. Смятая. Влажная от прикосновения моих ладоней, все еще прижатых к ложу и удерживающих меня на весу, потому что ноги пока заметно дрожат.
Надо же, справились. Значит, силы еще есть. Вот только хватит ли их, чтобы дотянуть до завтрашнего утра?
– Или приказываешь?
Молчание. Настороженное, но не враждебное. И на том спасибо. Правда, потом все повторяется снова:
– Не причиняй ей…
– А других слов не знаешь? Тогда будь другом, помолчи минутку, а то голова и так идет кругом.
Я качнулся вперед, наконец-то сел и смог расслабить явно перетрудившиеся руки. Закрыл глаза, прислушиваясь к дыханию.
Ровное. Почти. Сердце все-таки перестало бешено стучать.
– Наваждение прошло?
Он так называет помешательство, охватившее меня с головы до ног?
– Ага. Надеюсь, что прошло.
Хотя чуточку вру: в самом начале мне было хорошо, куда лучше, чем теперь, ведь не приходилось думать. Вообще ни о чем. Полнейшая пустота там, куда хотя бы изредка должна заглядывать такая дама, как воля. Получил приказ – и в бой. Жизнь настоящего солдата, разве она не хороша? Обо всем позаботятся командиры, твое же дело только рубить и колоть. Красота! Когда я жил именно так, тревог и забот точно не знал. А что, если сегодня, всего несколько минут назад, мне выпал шанс все вернуть обратно? Шанс, от которого я почему-то поспешно отказался?
Пламенные речи зажгли огонь в моем сердце, оно подчинило себе тело и разум… Ненадолго, однако. Стоило командирскому гласу стихнуть так не вовремя, началось нечто куда более интересное. Словно кто-то старательно расчистил в моей голове целое поле, а дом возвести забыл. Успел только выкопать глубокую яму, с краев которой тут же начал осыпаться песок, погребающий под собой все полученные наставления. Безвозвратно? Кто знает.
Нет, впечатлений слишком много, чтобы начинать их осмысливать прямо сейчас. Когда-нибудь позже. В другой раз. Единственное, стоит убедиться:
– Там на дворе пошалил один из ваших?
Лицо мальчишки брезгливо перекосило, но лукавить он не стал:
– Да.
Что ж, вот я и испытал силу демона на себе. Хороший опыт. Жесткий. Такой, как надо. Плохо, что теперь нужно принимать решение.
– Не причиняй ей вреда.
– Боюсь, именно это придется сделать, чтобы вред не добрался до меня самого.
Немного невинной лжи не помешает. В конце концов, все лгут, чем я хуже?
Видимо, мой ответ показался демону вполне искренним, потому что повторения просьбы не последовало. Зато прозвучало что-то весьма похожее на угрозу:
– Если ты дотронешься до нее, я убью себя. Знаешь, что случится потом?
Если дотронусь? Хм. А если первой это сделает Лус? Вернее, уже сделала: прижалась своей спиной к моей, то ли ища защиты, то ли спасаясь от холода.
– Я здесь не один.
– Только не для меня.
Намек на то, что телом девушки он не собирается воспользоваться? Зачем тогда хочет сохранить его в целости?
– Какое тебе дело до нее?
– Она кое-что для меня значит.
– Ты же демон, что для тебя может значить человек?
Он не ответил. Осекся, едва раскрыв рот. Но даже если бы произнес то, что хотел, легче бы мне от этого не стало. Нужно что-то решать, и как можно скорее, ведь до утра ждать меня никто не станет: через пару-тройку минут явится очередной претендент на искупление грехов.
Я все еще могу сделать то, зачем пришел в эту комнату. Если, конечно, удастся отмахнуться от демона- недоростка и избежать его покушения на мою душу. Потом вернуться во двор, дождаться окончания церемонии и… И непременно попасть под очарование новой проповеди, которая призовет меня и моих товарищей по несчастью на подвиги во имя невесть кого и чего.
Правила игры изменились, а новые мне не нравятся. Я готов изображать послушание и преданность, готов даже по собственной воле уверовать в праведность командира, но сегодня верховный бальга Катралы перешел грань чести. Его слуги согласны были пойти за ним и ранее, зачем понадобилось насилие над сознанием? Или он боялся отказа, а вместе с ним открытого неподчинения, или…
Второй вариант намного жизненнее, но тем и омерзительнее.
Иакин Кавалено заранее обрек своих людей на заклание. Приговорил к смерти, а приговор может быть исполнен в любое мгновение, как явственно показала публичная казнь неизвестного мне предателя. Да, блондин намерен начать войну, но победителей в ней не будет. Вообще никого не останется. И что же делать? Последовать за бальгой в надежде ускользнуть прочь, когда станет слишком жарко?
Слишком мало шансов. Одержимый прибоженный – сильное оружие. Возможно, непобедимое. Хотя это предположение можно проверить.
– Ты слышал проповедь на дворе?
Демон кивнул.
– И что скажешь? Твое сердце она тронула?
Он ответил не сразу, видно, задумался о чем-то своем.
– Да. Но не так, как твое.
– Объясни.
Похоже, он понял, почему я спрашиваю. Понял раньше меня самого.
– В этом теле нас двое. И тот, который… человек, сейчас почти отсутствует. Его плоть откликнулась на слова, но хозяином остался мой разум.
– Значит, твою голову проповедник не свернет на сторону?
Демон криво улыбнулся:
– Да. В отличие от любого, кто войдет в эту комнату после тебя.
Кто-то, выполняющий приказ и не видящий преград на своем пути. Воин без сомнений и колебаний. Смогу я справиться с таким? Может быть. С одним. С двумя. С тремя. А дальше? Тех, кто остался во дворе, многовато для меня одного.
Для одного…
Это безумие. Но это самый лучший способ остаться сегодня в живых.
– Твое предложение еще в силе? То есть угроза.
Он растерянно приподнял брови:
– О чем ты?
Я встал с кровати и подошел к всемогущему, но одновременно бессильному чудотворцу, запертому в клетке измученного детского тела.
– Ты грозился себя убить. Это ведь сработает только со мной, верно? Все прочие охотники до женского тела – недокровки, и им твои слова покажутся чем-то вроде бессмысленной шутки.
Он кивнул:
– Да, у меня только один шанс. Ты.
– Почему не она?
– Не смогу. Ее сознание лишено желаний.
– Так в чем дело? – Я повернулся к кровати, на которой все еще сидела дрожащая от холода и неизвестности девушка. – Лус Кавалено, не хотите чего-нибудь пожелать?
– Не надо. – Его рука с ломаными пальцами коснулась моей.
