— Не волнуйся! Шекун тоже когда-то специализировался на следственной работе. Вдвоём мы из неё всё вытянем!
— И ещё одно безотлагательное дело. Переключи на его решение все внутренние, наружные и побочные резервы. Надо найти профессора Сартре.
— Мы уже сколько времени на это потратили, и всё безрезультатно.
— Теперь утройте усилия. К тому же я вспомнил одну нашу старую систему связи на крайний случай. Ею так никогда и не пользовались, но профессор должен о ней помнить. А вдруг, да и откликнется? — я стал писать на бумажке: — Вот текст рекламного объявления. Купишь новый крабер и дашь его номер. На этот вопрос, надо ответить таким образом. Если последует дальше вот это предложение, отправишь звонящего ко мне и дашь мой номер. Если это будет Сартре, то мы с ним договоримся.
— Выпущу рекламку в течении получаса! — пообещал Алоис.
— Вот и отлично…, — я помотал головой, — Булька!!! Кончай спать! Проектируй на меня внешность фабриканта, и немедленно возвращаемся в гостиницу! И не ворчи: как только окажемся на «Верности», дам тебе увольнительную на сутки! Чего…? Ты мне дашь навсегда? Кхе, кхе! Ладно, там посмотрим!
Приняв освежающий душ, что добавило нам обоим и настроения и бодрости, мы попрощались с Алоисом и двинулись в гостиницу. По дороге я только зашёл в один из продуктовых магазинов и накупил различных деликатесов в банках, внушительное количество сухофруктов и пяток больших плиток шоколада с орехами. Уж я то прекрасно знал о вкусах Николя и его привычке что-либо погрызть, томясь бездельем.
Проблем по дороге у нас не возникло. Хотя я всем своим существом чувствовал чрезмерное напряжение в окружающем пространстве. Словно перед грозой, а то и перед бурей. А личностей подозрительных вокруг роилось, просто уйма! В конце концов, мне надоело замечать на себе оценивающие взгляды, и я напустил на лицо брезгливое, и в тоже время, отталкивающее выражение. Потренировавшись немного возле огромного зеркала кафе, где я утолял жажду большой кружкой пива. Не знаю, помогло ли это стать мне более не заметным, но своё мнение о любопытных я, таким образом, высказал от всей души.
Граф Шалонер, естественно, ещё изволили почивать, наполняя при этом свой номер низменным запахом перегара и смешным, прерывистым похрапыванием. Вот уж кому отличная роль досталась!
Разбуженный он перешёл в мой номер заказывать обильный завтрак как от моего, так и от своего имени. А я впустил в номер томившегося в узком коридорчике за стенкой Николя. Который сразу же стал отчитываться о своих прослушиваниях. За прошедшие сутки ему только и удалось, что перехватить гневное восклицание маркиза в имперском центре связи. Винселио Грок как всегда собирал сообщения, и одно его явно удивило. Он даже высказался вслух:
— Вот нахалы! Ноту протеста прислали! Её Высочество от смеха лопнет!
Кто, и по следам какого события прислал ноту, мы могли только предполагать. Но это событие не привнесло в жизнь Николя большого разнообразия. Хоть и сдержанно, но возмущение так и рвалось из него наружу:
— Я в тех дырах с ума сойду! Меня уже клаустрофобия одолевать начинает. Ночью сон приснился, что меня завалило стенами….
— Не завалит — они там все из бетона! И гордость должен испытывать: не каждому дано ежедневно самого императора лицезреть! А вот тебе и гостинцы обещанные. Захватишь для увеселения рациона. Пошли в мой номер, пока примешь душ, уже и завтрак подадут. Потом ещё и завтрак Цой Тана с собой заберёшь. Мы уже на корабле поедим. Если что со мной случится, действуй сам, по обстановке. Где найти Алоиса, ты уже знаешь.
И уже через час с небольшим, мы грузились в графский челнок. Беззаботно болтая, словно старые знакомые и награждая носильщика щедрыми чаевыми. Процедура отлёта из Оилтонской империи всегда удивляла даже меня своей простотой и демократичностью. Проходящих к своим кораблям владельцев с попутчиками осматривали лишь внешне, да и то: издалека. А потом только и надо было сообщить диспетчеру о том, что ты улетаешь. И получив коридор и время, ввести данные в консоль управления и надавить кнопку «старт».
Добравшись до «Верности», мы вывели её на положенное расстояние, рассчитали маршрут и совершили лунманский прыжок. И только после этого приступили к обжорству, плавно переходящему в затяжной сон. Обещанные сутки отдыха не нужны были лишь Цой Тану. Да и голодом он не страдал. Зато с каким восторгом он рассказывал о новых знакомствах. Даже я удивился его везучести и неожиданной популярности. Или действительно: на дармовую выпивку некоторые аристократы слетаются с такой лёгкостью? Словно уродливые самцы на свет красного фонаря?
Так или иначе, но некоторые знатные вельможи запросто подружились со щедрым графом Шалонером. Хотя кое-кто из них не возжелал со мной и выпить в своё время. Даже когда я прочно обосновался в императорском дворце на первых ролях. Может, ко мне они относились с предубеждением? Подозревая в корыстных мотивах знакомства с Её Высочеством? А в лице графа, совершенно постороннего человека, они нашли некую отдушину для своих откровений?
Что ж, будем использовать любые возможности, для составления более целостной картины о том, что происходит на всех уровнях жизни в моей родной империи.
Сутки Булька отдыхал на столе с оголёнными проводами, а я на широкой и удобной постели. Изредка вставая для короткого променада и поглощения попавшейся под руку пищи. Глаза перестали болеть и слезиться, а, проснувшись окончательно, я даже пожалел, что вновь предстоят мытарства с тренировочным топтанием Бульки по моим глазным яблокам.
Хорошо хоть мои саамы худшие опасение не оправдались. То ли Булька хорошо отдохнул, то ли стал действовать более деликатно, но болевые ощущения уменьшились. Неприятной рези тоже не чувствовалось, а когда с моих глаз убиралась тройная плёнка, зрение возвращалось ко мне с каждым разом быстрей. Дабы как-то разнообразить наши тренировки, мы много времени уделяли трансформированию лица в требуемые параметры. Вплоть до создания чуть увеличенной копии лица самого Цой Тана. Он то, между прочим, и восторгался больше всех каждому нашему успеху. Да так живо и непосредственно, что риптон проникся к нему ещё большей симпатией.
«У этого человека, — посылал он мне свои мысли и рассуждения, — Прекрасно сформированы аналитические и исследовательские способности. Я нисколько не удивлюсь, если он в скором времени займёт достойное место в среде лучших учёных, ведущих свои работы в области флоры и фауны. И с таким человеком приятно сотрудничать, интересно проводить совместные опыты, исследования, разрабатывать новые гипотезы и перспективные направления….»
«Булька! — прервал я его размышления с неприятной ревностью — Ты ведь мечтал сделать карьеру военного?! Опять что-то с твоей памятью не в порядке?»
«Как раз наоборот: она проясняется и у меня появляется твёрдая уверенность в том, что я всегда мечтал заниматься наукой. Только в ней, — высокопарно продолжал риптон, — Я смогу реализовать в полной мере свой потенциал! А благодаря мне, и ты прославишься в научном мире!»
«Хотелось бы напомнить, уважаемому дезертиру, — в свои мысли я постарался вложить больше язвительности, — Что на данном этапе у нас стоит одна только задача: спасти свои шкуры, а соответственно и жизни, в тяжёлой борьбе за торжество справедливости. А уж потом мы будем исследовать червей в банках и взбалтывать грязь в пробирках! Возможно….»
«Эх, Танти! Нет в тебе романтики! И того томящего духа авантюризма, который выделяет истинно разумное существо из серой, безликой массы себе подобных».
— Ты мне напоминаешь великого философа Боендаля, — засмеялся я вслух, — И моего старого товарища Малыша. Ты с ним так и не успел познакомиться на яхте миледи Кассиопейской. Вот с ним можно вести подобные беседы сколько угодно. Но со мной тоже не соскучишься: авантюры так и сыпятся на мою голову. Даже искать не приходится. Но разговор разговором, а тренироваться надо! Давай теперь, для разнообразия, отрепетируем наш одновременный удар. Я ладонью, а ты молнией! У нас тогда здорово получилось!
«Так ведь я сразу ослабну!» — возмутился Булька.
— А я буду в этот момент держаться за оголённые провода. И ты сразу тяни энергию на восстановление своих сил. Начинаем!
«Да! — мысленно вздохнул риптон. — С таким носителем наукой не займёшься!»
— То ли ещё будет! — надо же подбодрить своего товарища?!
