штурма. Счастье еще, что эти хищники вели дневной образ жизни и ночами не нападали. Но вот днем иногда бывало слишком жарко. Вот тогда и случались среди защитников крепости тяжелые потери.
А порой ни единого кайрега не замечали в округе целые недели, а то и месяцы. По необъяснимым причинам те пропадали в лесных гущах и на удаленных болотах, и в такие периоды воины совершали даже вылазки в лес на охоту, производили санитарные вырубки, заготавливали дрова или собирали под руководством целителя нужные в быту и для лечения растения. Такие периоды назывались «благостными» и, естественно, были самыми желанными. Но, увы, более чем за две недели до прибытия баронов в свои вотчины очередной благостный период закончился, и не проходило дня, чтобы кайреги раз, а то и два не штурмовали форпост человечества на этих землях. Именно в одном из таких штурмов и пал предыдущий комендант крепости, своим оружием пытаясь ликвидировать прорыв нескольких тварей внутрь крепости.
Суть сражения с хищниками всегда была проста и незатейлива: постараться обрубить им лапы тяжелыми бердышами во время подъема по стене. Еще лучше, если надрубить и голову. Но это уже считалось сложней, как и попасть в глаз тяжелой стрелой. Потому что голова любого кайрега всегда бессистемно двигалась на гибкой шее в разные стороны, лишний раз заставляя сравнивать тварей с семейством змеиных.
Нападали хищники тоже все время бездумно и хаотично. Мало того, порой казалось, что они специально рассредоточиваются по всему периметру крепости, чтобы не мешать друг другу. Если бы они хоть раз все дружно ринулись с одного направления, защитники потерпели бы сокрушительное поражение сразу. А так только и считались опасными те моменты, когда кайреги случайно сбивались в одну кучу и лезли на стену по головам друг друга. В таких случаях к месту возможного прорыва с остальных стен спешили свободные стрелки и копейщики, ну а если прорыв все-таки случался, то тогда мечущихся по крепостному двору тварей старались прикончить с крыш внутренних строений. Там стояли с осадными луками специальные посты «последней надежды».
Баронам сразу удалось показать силу имеющегося у них оружия. Тем более что на их стену навалилась та самая спонтанная куча-мала, которая исторически считалась наиболее опасной при обороне. Вначале стрельба велась только одиночными, и часть стаи удалось уничтожить еще на дальних подступах к стене. Но уже тогда стало заметно, что не всегда одна, а то и парочка пуль останавливает мчащегося на громадной скорости кайрега. Об этой их нечувствительности к ранам именно во время лихого бега предупреждали заранее, а лучники вообще начинали отстрел хищников лишь во время подъема тех на стену. Не раньше. Почему пули оказывались в большинстве случаев бессильны, бароны понять не могли, зато гораздо интенсивней, а то и короткими очередями стали отстреливать прущую на них волну зубов, клыков и когтей, когда та стала подниматься уже конкретно по стене.
Вот тогда сила огнестрельного оружия и сказалась окончательно. Одна минута — и все нападающие монстры выведены из строя. Никто не ушел обратно в лес, хотя многие, судорожно извиваясь и взрывая когтями землю, и пытались удалиться от крепости после смертельных ранений. Погибли все. И ни одна особь не добралась на гребень стены.
На остальных направлениях атака оказалась не в пример слабей, так что там уничтожили не более чем по десятку кайрегов, а остальные, словно поняв бесполезность штурма, вернулись в лес. После чего офицеры и целители собрались на стене, где оборонялись бароны, и подсчитали количество трофеев с их стороны. Первым выразил свой восторг нынешний комендант крепости:
— Вот это да! Сто двадцать три тела! Такого еще в истории крепости не было!
Зато генерал-ветеран казался недовольным, еще и поучать начал:
— Как правило, в любой атаке достаточно уничтожить только четверть потока кайрегов. Остальные, видя гибель членов своей стаи, сразу теряют агрессивность и удаляются в лес.
Его светлость барон Петр снисходительно улыбнулся:
— Ага! Вначале возвращаются в лес, а потом снова атакуют крепость. А теперь эти вот двенадцать десятков уже успокоились навсегда.
— Так-то оно так, но ведь уже приближаются сумерки, — под одобрительный гул ветеранов напомнил генерал Мудрах. — А что надо сделать с наступлением ночи? Правильно, во избежание вони и гниения надо будет все трупы сбросить в речку. А она почти на противоположной части периметра. Так что полночи точно никому теперь спать не придется.
— Странно, что они сами не пожирают друг друга как волки, — пожал плечами Курт. — А может, их другие хищники растащат? Или грызуны какие?
— Иных хищников здесь нет, не выживают. А грызуны хорошо, если за пару дней с одной тушей справятся.
Пока ее коллеги грустно переглядывались между собой, Сильва спросила:
— А речка не запрудится таким количеством тел?
— Пока еще такого в истории не случалось. Да и бросать надо только по одному телу с небольшим интервалом.
— И куда река выносит эти тела?
— Достоверных сведений нет, ни один разведывательный отряд не вернулся дальше чем с расстояния в дневной переход. Но вроде всегда упоминалось в легендах, что в большое озеро.
— Хорошо. — Дана придала своему голосу командирской строгости. — Судя по сгущающимся сумеркам и молчанию тревожного колокола, кайреги сегодня больше не сунутся. Сколько у нас лошадей?
— Только три, — отчитался комендант. — Больше держать нельзя, сена нет, овса надолго не хватает. Да и эту тройку порой приходится на мясо пускать, когда есть нечего или конвой с караваном задерживается.
— Значит, будем впрягаться в телеги сами. Людей в крепости теперь много.
— У нас арбы с большими колесами. Так удобней катить по вязкому грунту, особенно после дождей.
— Тем лучше! — Баронесса осмотрела личный состав вверенного ей гарнизона, улыбнулась и хлопнула в ладоши: — За работу, дамы и господа!
И никто ее командирские функции больше не оспаривал. Зато работа закипела на удивление споро и бойко. В самый разгар даже выяснилось, что легких повозок в виде арб не хватает, и тогда от стены, что была ближе к речке, мужчины помощней оттягивали туши кайрегов просто волоком. Накидывали на себя лямки и тащили туши в сто пятьдесят килограммов и более, словно бурлаки на древней картине Репина.
Правда, и несение дозоров не прекращалось, хотя старожилы и утверждали в один голос:
— За все века кайреги еще ни разу ночью не нападали.
Госпожа Маурьи на это вполне резонно возражала:
— Всегда что-то случается впервые, и мне бы не хотелось попасть под первую атаку именно сегодня.
Поэтому и оставались на стенах все четыре барона с приборами ночного видения и во всеоружии. Александра нести дозор отказалась и с тихой яростью присоединилась к перетаскиванию остывающих хищников. Ведь, пожалуй, только она одна, как графиня и супруга Торговца, не подпадала под юрисдикцию нового командира. А заняться тяжким трудом она решила по причине неприятного, гнетущего беспокойства за своего супруга. И только когда почти все тела оказались вывезены, она вспомнила про Елену, которая оставалась в выделенной ей комнатке одна. И сразу обратилась к оказавшейся рядом Дане:
— Про Димину сестру забыли. Надо либо ее подключить к работам, либо кого-то к ней послать для успокоения.
— А ты почему не пойдешь?
— Ох, чувствую, что не смогу удержаться и будем вместе с ней рыдать как две…
— Понятно. Тогда кого? Развеселить разве что у Петрухи получится.
— О! Мне кажется, и Курт с этим справится, — неожиданно вспомнила Александра. — Он со своими пословицами как раз в тему будет.
В итоге барон Вайсон был снят с дозора и отправлен на успокоение сестры Торговца. Что он там ей говорил и как отвлекал от действительности, но результат оказался вполне действенным: к позднему ужину, организованному уже за полночь, Елена вышла вполне собранная, подтянутая и с незаплаканными
