высококачественного белка отпадала сразу. Правда, напрашивался вывод: раз сюда мужские особи зачастили, то, может, за ними и женские подтянутся? Если вспоминать перемещения аборигенов, то те так только и делали: вначале более сильный самец разведывал и находил новое место жительства, а потом уже его самка с детенышами перебиралась следом за ним. То есть определенные наработки цивилизации – в действии.
Так и здесь, пусть эти два самца и стараются уничтожить друг друга, но в любом случае вокруг таких сильных особей просто обязаны крутиться самки. У самых сильных аборигенов, например, так вообще большие семейства были, в которых и детенышей плодилось гораздо больше, чем у слабых и одиноких пар соплеменников.
То есть задача априори была поставлена: не дать пленникам уничтожить друг друга, нивелировать их силы до уровня аборигенов, изучить как следует привычки, поведение и реакции, а в идеальном варианте дождаться прибытия в горы их любимых самочек. Если тех прибудет достаточное количество, то останется лишь организовать два противоборствующих за угодья стада и вывести при скрупулезной селекции самые стабильно размножающиеся, быстрорастущие организмы. Задача не из простых, и не на один год, но Подрикарчер Ситиньялло никуда не торопился. Потому что при всем его разнопрофильном, дебилоидном и неуравновешенном сознании прекрасно понимал: он бессмертен.
Когда возле пещер скопилось достаточно много разных частей тела Хозяина, он дал импульс на побудку пленников.
Раньше зашевелился Умник, доказывая тем самым, что его следует как можно быстрее разоружить и лишить искусственных оболочек. Наверняка они частично отразили силу гипнотического внушения. Ну а пока пусть порезвится и покажет, на что способен.
Кажется, проснувшись, Второй даже не осознал, что спать его заставили. Списал дрему на усталость и переживания последних часов. Но зато с новыми силами и упорством бросился на поиски пропавшего оружия. На этот раз он с помощью своих сил и иного оружия разворотил свою пещеру до неприглядного состояния: вывернул все камни, искрошил несколько участков стены, расширил почти все имеющиеся с его стороны щели, дыры и промоины. Несмотря на протекающий по его пещере ручей, вскоре там все было испорчено, разворочено и засыпано толстым слоем пыли. Масса рачков-улиток и боле половины лягушек не успели спрятаться в глубину щелей и погибли. То есть такой вандализм мог привести к тому, что Умник вскоре банально умрет от голода. Чего допускать не следовало, да и Хозяину очень не хотелось.
Попутно велось наблюдение и за вторым проснувшимся пленником. У того оружие для взлома стен отсутствовало, по крайней мере из стали. Но зато он применил все свои внутренние и физические силы, чтобы досконально обследовать все примыкающее к его большой пещере пространство. И в какой-то момент то ли сообразил, то ли ощутил по вибрации, то ли услышал по змеящимся расщелинам, как его соплеменник пытается всеми силами вырваться из ловушки. А может, предположил: тот пробивается именно к нему? Хотя никто из пленников изначально знать не мог, что между выделенными для них пещерами по прямой линии насчитывалось не более шестидесяти метров, и во власти Хозяина было сделать там внушительный проход всего за несколько часов. Но он не спешил, боясь нарушить чистоту эксперимента и желая столкнуть противников при равных возможностях.
Пленник Птица лежал очень долго у стены, прощупывая ее своей силой, но ничего в ответ на действия соплеменника предпринимать не стал. А тем более пробиваться навстречу. Видимо, все-таки не желал сталкиваться со своим более экипированным неприятелем. А может, и в собственных силах сомневался. Зато подался к противоположной стороне пещеры и стал там выискивать самую тонкую перемычку с соседними пустотами. Наверняка заранее прощупывал пути возможного отступления. При этом он весьма бережно и заметно старался не топтать колонии улиток и не травмировать громкими звуками слишком чувствительных лягушек. То есть оказался в чем-то даже умней своего противника.
А потом он решил хорошенько искупаться и постирать свои одежды из крепчайшей кожи.
Глава восьмая
ПТИЦА – НЕ ЧЕЛОВЕК?
В самом деле, по вибрации и дальним отголоскам взрывов Крафа установил: враг определился каким-то образом на месте и теперь пробует прорваться к нему. Правда, как-то не слишком целенаправленно и верно пробует, вибрация то усиливалась, то почти сходила на нет:
«Кажется, это лишь я спокойно вздремнул после беготни, – думал Гегемон, – и теперь лучше соображаю. А этот летун наверняка пришел в бешенство, когда понял, что мой след утерян. Ну так ему и надо! Просканировать меня он все равно не сумеет, а для поиска ему все эти горы надо на песок раздробить. Ха-ха! Я ведь тоже здесь долго отсиживаться не собираюсь. Только бы выбраться на поверхность и бегом к ближайшему створу. Жаль, перья свои противосолнечные могу не успеть отыскать, без них можно и не выжить. А что делать? До створа следует добежать раньше, чем этот бесноватый меня достанет. Так, чем теперь заняться? Пора очистить стену и осмотреть рисунки!»
Еще в самом начале Крафа обратил внимание на кусочек торчащего из-под зарослей тонкого слоя мха рисунка. Все те же многочисленные, странно пересеченные линии, хорошо знакомые по аналогичным находкам в иных пещерах. Только на этот раз очищенные рисунки оказались в парном противодействии, как бы дополняя друг друга или отрицая. А так как свою память Гегемон тренировал веками, то, припоминая предыдущие рисунки, сообразил, что, скорее всего, это не схемы и не карты лабиринтов, а вполне поддающееся расшифровке письмо. И становилось понятным окончательно, что местные аборигены такое письмо нарисовать не могли. Любой Торговец, как и его пассажир, попадая в иной мир, сразу благодаря своим врожденным способностям и законам межмирского перемещения начинал понимать и язык того мира, и письменность, и разговорные нюансы. Следовательно, здесь побывали люди или разумные существа из совсем незнакомого Крафе мира, где он еще ни разу не бывал.
Только как подобное послание расшифровать? И кому они вообще были адресованы? И стоит ли вообще над ними мучиться?
Благодаря дару Гегемон никогда основы криптоанализа и правила дешифровки не изучал, так что считал подобное разгадывание делом бесполезным. Плюнул на него и сейчас, еще немного прощупал своим сканирующим умением узкие промоины, да и отправился устраивать себе банный день. Для этого он облюбовал место, где из крайнего озера вытекал небольшой ручей и терялся между мелких трещин сплошной плиты. Причем место оказалось весьма удобным для стирки собственных вещей, которая была задумана уже давно. Все-таки неприятный запах вносил ощутимый дискомфорт в существование властелина вселенных. Причем даже больший дискомфорт для его утонченного восприятия, чем поедание сырых лягушек.
На куски кожи из незнакомых тварей Гегемон потратил час времени и изрядную толику своих магических сил. Ведь ни мыла, ни специальных средств с освежителями у него под руками не было. Зато эффект превзошел все ожидания: теперь прочнейшие одежды можно было носить на себе и с удовольствием, и с надеждой на дополнительную защиту. А то раньше тело оцарапывалось чаще изнутри, цепляясь за плохо отделенные в спешке жесткие сухожилия, чем снаружи.
С гордостью полюбовавшись на плоды своих усилий, Крафа разложил одежды на покатых валунах и сам полез в более глубокое место искупаться и привести тело в порядок. Напоследок полежал в воде, через ее толщу еще лучше улавливая доносящуюся время от времени вибрацию.
«Ха! Бесноватый никак не успокоится?! А чтоб его еще какой плитой распластало! – злорадствовал купальщик, лежа в воде целиком и выставив на поверхность только один нос. – Ведь по теории случайностей и такое во вселенных иногда случается».
Но когда он вылез из воды и хотел было накинуть на себя мокрые одежды, чтобы быстрее высыхали на теле, понял, что, по той же теории случайностей, прямо тут, под носом, еще и не такие казусы происходят. Потому что от всей одежды ни единой детали, ни единого ремня или пояса, даже таких удобных мокасин из глаз какого-то монстра, от всего не осталось и следа! Нет, мокрые пятна, которые можно характеризовать как след, на валунах остались, но и только!
И когда рассерженный Крафа вслух стал выкрикивать ругательства, которые лишь ему были известны, словарный запас местного Хозяина гор в течение получаса пополнялся безостановочно.
А вот потом Гегемон замолк так же неожиданно, как и начал ругаться чуть раньше. Потому что ему в голову пришла мысль:
«А ведь местный воришка меня и прекрасно видит, прекрасно слышит и наверняка понимает каждое
