Одновременно съезд принял политическую платформу, в которой конгрессу и местным легислатурам отказывалось в праве на юридическое признание рабства на всей территории США или ее составных частях. Демократическая партия отказала Франклину Пирсу в повторном выдвижении на президентский пост и утвердила своим кандидатом выходца из Пенсильвании дипломата, бывшего посланника США в России (1831–1834) Джеймса Бьюкенена.
Выборы 1856 г. проходили в крайне напряженной атмосфере. Впервые в истории страны выбор будущего главы государства проходил, по существу, по «линии Мэйсона — Диксона», т. е. по условной границе, разделявшей Соединенные Штаты на сторонников и противников рабства. Республиканцы грозили демократам неминуемым восстанием рабов и даже призывали к выходу из союза с рабовладельцами. Демократы обвиняли Республиканскую партию в радикализме и стремлении к расколу страны. Республиканского кандидата Фримонта называли не иначе, как «чернокожим аболиционистом, пропойцей и католиком». Бьюкенен был инициатором Остендского манифеста, призывавшего к аннексии Соединенными Штатами Кубы. Он выступил с утверждением, что при всем отрицательном характере рабства федеральное правительство не имело законного права вмешиваться в систему рабовладения там, где оно в то время существовало. Его отказ занять четкую позицию по данному вопросу сделал его логически компромиссным кандидатом.
В результате состоявшихся выборов Бьюкенен одержал победу. При поддержке Юга и пяти северных штатов он был избран президентом (174 голоса выборщиков). Фримонт не получил ни одного голоса выборщика из штатов, расположенных к югу от «линии Мэйсона — Диксона», но его поддержали выборщики 11 свободных штатов.
Дж. Бьюкенена называли в политических кругах страны то северянином, приверженцем «южных принципов», то южанином, придерживающимся «северных принципов». Но, по сути, он был явным примиренцем, проповедовавшим принципиально отвергаемую обеими враждующими сторонами комбинацию двух радикально противоположных точек зрения на будущее рабовладения. Эта особенность политического мышления Бьюкенена нашла отражение и в его инаугурационной речи — ее основной темой стала необходимость сохранения единства Союза на основе соблюдения принципов, заложенных в Конституции США. Проигнорировав напряженность ситуации, Бьюкенен заявил, что вопрос об отношении к рабству того или иного штата, «практическое значение которого не столь важно», входит в компетенцию Верховного суда СЩА, «где он сейчас находится на рассмотрении и, как ожидают, будет быстро и окончательно урегулирован». За торжественной инаугурацией нового президента последовали традиционные столичные балы. На одном из них российский посланник в США Э. А. Стекль вспомнил слова французского министра Талейрана, сказанные им королю Луи Филипу в аналогичных обстоятельствах накануне Июльской революции 1830 г. во Франции: «Сир, мы танцуем на вулкане».
Спустя два дня Верховный суд США принял решение по делу бывшего раба Дреда Скотта. В нем говорилось, что рабство может существовать в любом штате, поскольку конгресс не обладает конституционными правами лишать американских граждан прав на собственность независимо от того, в каком штате оказывается хозяин и его раб. Встреченное с ликованием на Юге решение верховной судебной власти вызвало сильное негодование на Севере. Сразу же после объявления этого решения полемика развернулась с новой силой. Бьюкенен объявил о намерении придерживаться популярного принципа суверенитета в отношении ситуации в Канзасе, где прорабовладельческие и антирабовладельческие силы столкнулись в жесткой борьбе за контроль над штатом. Он, однако, не добился успеха в попытке использовать свое влияние для обеспечения приема Канзаса в Союз в соответствии с прорабовладельческой Лекомптонской конституцией (Lecompton Constitution).[135]
Бьюкенен верил в право каждого штата самому решать вопрос, следует ли ему оставаться рабовладельческим или быть свободным. На протяжении всего своего президентского срока он старался отвлечь общественное внимание от актуальной проблемы рабства и его корней. Он настаивал на приобретении Кубы, выступал за строительство железных дорог и освоение Запада и Юго-Запада, приветствовал открытие золотых месторождений в районе Пайкс-Пик. Бьюкенен одобрил «Пони- экспресс»[136] и развитие линий телеграфной связи, но практически проигнорировал открытие нефтяных запасов в северо-западной Пенсильвании.
Первым испытанием новой администрации стала ситуация в Канзасе, получившей по Биллю Канзас — Небраска право определиться с отношением к рабству до своего принятия в Союз в качестве штата. Воспользовавшись отказом местных противников рабства от участия в определении будущего статуса штата, сторонники рабства провели съезд, утвердивший рабовладельческий статус Канзаса. Принятое в интересах разрядки складывающейся в очередной раз напряженности решение президента Бьюкенена рекомендовать принятие в Союз территории Канзас в качестве рабовладельческого штата вызвало энергичный протест в его собственной Республиканской партии.[137]
Кульминацией антирабовладельческого движения стало восстание 1859 г. под руководством Джона Брауна. При финансовой и моральной поддержке аболиционистов Севера давний убежденный противник рабства Браун собрал небольшую группу единомышленников и предпринял попытку захватить крупный армейский арсенал в г. Харперс-Ферри с целью вооружить будущую аболиционистскую армию для борьбы за освобождение негров. На подавление восстания были брошены значительные армейские силы, которым удалось через два дня схватить Брауна и нескольких еще остававшихся в живых бунтовщиков. Спустя два месяца Браун, а несколько позднее и шесть его единомышленников были повешены. А. Линкольн, изначально осуждавший Брауна и избранную им тактику борьбы и называвший его выступление актом «насилия, кровопролития и предательства», заявил, что действия Брауна заслуживали наказания смертью.
Несмотря на успешное подавление восстания властями Канзаса, вооруженное выступление Брауна серьезно напугало рабовладельческий Юг и в еще большей степени обострило его противостояние с Севером. В свободных северных штатах казнь Дж. Брауна Джон Браун была отмечена похоронным звоном церковных колоколов, а один из наиболее известных его современников, писатель и философ Г. Д. Торо, откликнулся на это событие словами: «Сегодня утром был повешен капитан Браун. Он больше не старик Браун, он ангел света». С этого дня американское аболиционистское движение, Гражданская война в США и имя Джона Брауна стали неразрывно связанными понятиями. Как отмечала в те дни одна вирджинская газета, в американском обществе были тысячи людей, «которые месяц назад насмехались над идеей распада Союза как мечтой сумасшедшего, но которые сейчас убеждены, что его дни сочтены».
Однако при всей несомненной важности выступления Дж. Брауна для борьбы чернокожего населения Америки за свои права нельзя не отметить, что на помощь осажденным в арсенале Харперс-Ферри двум десяткам белых и свободных негров не пришел ни один чернокожий невольник. За исключением отчаянного и изначально обреченного на неуспех поступка Джона Брауна, единство действий белых бедняков и чернокожих невольников было скорее исключением, чем правилом, хотя у негров и бедных белых южан были одни те же заботы. Белые бедняки-южане были воспитаны в духе превосходства белой расы и в своем бедственном экономическом и социальном положении дорожили этим единственным признаком их отличия от негров. Лишь в очень редких случаях, к которым следует отнести восстание Дж. Брауна, американский белый бедняк, в какой бы нужде он ни жил, был готов поставить себя на одну доску с чернокожим бедняком, а тем более рабом.
Президентство Бьюкенена было посвящено, по существу, поиску решения достигшего кульминационной точки противостояния северных и южных штатов в вопросе о рабстве, не оставляя его администрации времени и возможностей уделять достаточное внимание другим вопросам внутренней и внешней политики. Внешняя политика президента Бьюкенена была явно нацелена на экспансию за пределами Соединенных Штатов не только в силу национальных экономических интересов, но и с целью приобретения новых территорий для распространения на них рабства в интересах рабовладельцев Юга, выразителем которых оказался Белый дом. Хотя конкретных практических шагов в этом направлении Вашингтоном предпринято не было, процесс ввоза рабов в страну заметно активизировался. В 1859 г. в США было ввезено вдвое больше рабов, чем за какой-либо другой год.
В отличие от своих предшественников на посту президента США (3. Тейлора, М. Филлмора, Ф. Пирса) и, как можно предположить, в результате своего прошлого опыта общения с Россией Бьюкенен уделял
