Вам очень идет улыбка, я рада, что ее увидела, и что мы знакомы чуть дольше, чем казалось. Надеюсь, вас не задевали мои слова.
Вы можете спросить меня о том, что пробуждает ваше любопытство. Это не оскорбит меня и не помешает нашим отношениям.
Да? Это хорошо. А я ведь, получив первое за сегодня ваше сообщение, подумала на Нибеля... Очень по-девичьи. Но так даже лучше. Немного неловко, но это пройдет, правда?
А откуда вы? Где родились, почему стали вампиром... Расскажите, если это не неприятные воспоминания.
Вы читали 'Ярмарку тщеславия'? История Ребекки Шарп похожа на мою, хоть я пела в опере, и мою жизнь разрушила не череда ошибок и неудач, а встреча с вампиром... И мне пришлось упасть много ниже.
Вы льстите мне... Я слышала об этой книге, но не читала. Впрочем, я, кажется, поняла, что вы хотели сказать. Это очень больно, да? Мне жаль.
А тот портрет - кто его рисовал? Это ведь вы были моделью?
Многие ваши ровесницы даже не слышали об Уильяме Теккерее. Мода меняется, и не всегда в лучшую сторону... Но оставим эту тему, она слишком давно стала безнадежно затасканной.
Мой отец, как и отец Ребекки Шарп, был художником. Я, а прежде - покойная мать, служила ему натурщицей.
Он хорошо владел кистью, но в том портрете, что видела я, нет ничего особенного, кроме вашей красоты. Это как фотография, качественная, и все равно ни о чем не говорит. Ваш отец всегда так рисовал? Наверное, он был успешным, но не вошел в историю.
Вы почти правы. Пока я была ребенком, он обеспечивал меня, творя на потребу толпе. Затем мне удалось встать на ноги, и отец попытался писать то, что жило в его душе... Он медленно разорялся и начал пить, его новые картины никому не были нужны. Я не могла помочь, отец увел бы меня за собой в бездну... Потом загорелся доходный дом, где он снимал квартиру. Огонь не сразу охватил его комнаты, отец мог уйти, но был слишком пьян, чтобы проснуться - это случилось, когда его тело уже обхватило пламя. Он попытался спастись, но единственный свободный путь шел через окно... Окно, расположенное под самой крышей.
Я видела это, и не смогла забыть.
Так нелепо... Мне не стоило писать об этом. Вы ведь сказали не вспоминать о боли.
***
Мы расстались совсем недавно. Неизвестно, наступит ли время, когда наши встречи вновь будут разделять недели и месяцы... Смерть скользит рядом, и безумие все сильнее. Не знаю, отступит ли оно, даже если я выживу, и что принесет попытка расстаться с дурманом, но нельзя оставаться на прежнем пути. Попытаюсь бежать, хотя сердце твердит - слишком поздно.
Я почти забыла, что чувствуешь, когда тебя пытаются утешить. Немного пришлось вспоминать - лишь одну ночь, ставшую последней для моего отца... Но тогда было иначе - я почти не лгала, и страх, боль и слезы ранили искренностью. Не знаю, как пережила бы ту ночь в одиночестве, но Александрин удержала меня, быть может, отсрочив встречу с безумием... Она защитила мою душу тогда, и жаль, что позже ее не оказалось рядом. Это ведь было невозможно, правда? И сейчас она на одном из парижских кладбищ, меня же успокаивала другая светловолосая девушка.
Я хотела, чтобы Кристина относилась ко мне тепло и чуть снисходительно, и знаю, что добилась цели. Поворот головы, опущенные ресницы, дернувшаяся рука, попытка улыбнуться и вздрогнувший голос... Если бы ее объятия не пробудили память, сейчас мне было бы легче. Я знала, на что иду, повторяя тень ушедшей ночи, и все же горько. Тогда почти верила - больнее не может быть. Какая наивная ошибка...
Я действительно похожа на Ребекку Шарп. Она была слабее меня, и ее игра ранила несовершенством, но суть едина. Ребекка не получила заслуженной награды, ей досталось слишком мало... Я потеряла все. Будь Бог хоть немного справедлив, моя жизнь сложилась бы иначе - но его нет, или он недостоин того, чтобы жить. Так не должно быть. Не должно...
Все это выглядит глупо и банально, правда, милая? И я понимаю, что у каждого своя справедливость и своя мораль, что не напрасно многие признают нелепые заповеди. Я все понимаю, мои чувства - нет.
Хватит слез, они бывают красивы, но неизбежно бессмысленны. Я расскажу о Кристине. Обычная девочка, лишь измененная изоляцией, способная стать опасностью и пустым местом. Она не привыкла нападать на тех, кто превосходит ее красотой, как Элли - не потому, что благородна от рождения, но потому, что ей некого было защищать. Не знающая не мира, ни себя, но осознающая это. Разумом принимающая вероятность лжи, сердцем - доверяющая.
Если я выживу, она станет моим творением. Мне никогда не хотелось иметь детей, но нельзя не понять отцов и матерей, пытающихся воплотить в них свои мечты. Жаль, что у них неизбежно нет шансов... Но я могу добиться большего, и, быть может, это спасет меня - или погубит, случись ошибка.
Сейчас я улыбаюсь. Мне не хотелось бы видеть изгиб своих губ, но даже так понимаю, что его не назвать нежным.
А ты умрешь, и не расскажешь о том, что я никогда не снимала маски, и не знаю, есть ли у меня лицо.
