А как только приостанавливается описание работы, чтобы подвести итог увиденному, сделать вывод, ритм меняется, ударение переходит с первого на второй слог строки (резкость перехода несколько смягчена тем, что и последняя строка описания — «машинами правим» — начинается с неударного слога):
Поэт возвращается к изображению работы, она становится всё напряжённее — и напряжённее ритм стиха. Всё меньше безударных слогов между ударениями.
Работа кончена, снова меняется ритм: вместо двухударного дольника — четырёхстопный ямб.
Короткие, отрывистые слова словно имитируют ритмичное пыхтение паровоза, набирающего скорость. Это «ритмоподражание» сопровождается звукоподражанием — аллитерацией, как бы воспроизводящей свист вырывающегося пара (вас — нас — нёс — вёз).
Гибкость ритмического движения, всегда неразрывно связанного со смысловым и эмоциональным содержанием строф, характерна и для всех других эпизодов стихотворения.
Маяковский в стихах для детей не упрощал обычного для него ритмического рисунка (к классическим размерам приближаются лишь стихи для самых маленьких), и это совершенно оправдано тем, что ритмическая система Маяковского даёт возможность резче, чем в классическом стихе, выделять самые важные слова и строки, сосредоточить на них внимание маленького читателя. В то же время некоторые обычные для Маяковского способы разбивки строк (особенно разбивка слова на две строки), которые для взрослых имеют значение своего рода ритмико-смысловых фигур, детьми воспринимаются как игровые. Они близки к словесным упражнениям ребят, в которых выражаются и потребность в процессе усвоения родного языка играть звуками, слогами, и свойственные каждому ребёнку ритмические импульсы (скандирование).
7
Замечательна чуткость Маяковского к потребностям детей — к темам, волнующим их, к образам, композиции, ритмам, рифмам, удобным ребятам для восприятия смысла и поэтической сущности стихов. Маяковский говорил с детьми во весь голос, с той же страстью пропагандиста, горлана-главаря, что со взрослыми.
Замечательно и его умение, отвечая поэтическим словом на угаданные им вопросы детей, воспитывать в них стремление вырасти «истыми силачами-коммунистами».
Он знал, что не все его стихи останутся живыми для детей навсегда, потому что по самому складу своей души не мог отстранять темы, избегать примет времени, которые были важны, когда писались стихи, но теряли остроту по мере роста социалистического общества. «Умри, мой стих, умри, как рядовой». Те немногие, что умерли, как рядовые, умерли героями, они стали высоким примером для тех, кто подхватил работу, начатую Маяковским. Пусть сейчас ребята не часто читают «Власа», но именно это стихотворение показало, что сатира — важное и действенное средство воспитания детей поэтическим словом. Начатое Маяковским продолжили Маршак, Михалков, Барто в своих сатирических стихах.
Маяковский прокладывал лыжню. Он был разведчиком новых тем и новых, непривычных для детской поэзии форм стиха. Он первым в «Сказке о Пете…» показал, что фольклорные формы — образы и композицию фантастических сказок, задорную считалку — можно использовать для создания детской политической поэзии. Он проложил путь к пионерской песне. У него, Маяковского, учились поэты искусству говорить с детьми непринужденно, как с равными, не принижая ни тему, ни читателя, не обедняя стих.
И большую часть стихов, созданных им «для детков», Маяковский протягивает ребятам сегодняшнего и завтрашнего дня — как живой с живыми говоря.
Словно только сейчас написаны «Кем быть?» и «Конь-огонь» — стихи, отвечающие живой потребности и наших дней — пробуждению интереса детей к производственному труду.
Маяковский воспитывал детей своей страстной любовью к будущему, к борьбе за счастье.
Он воспитывал и поэтов, которые посвятили свой труд и талант детям: в том, что нынешняя наша детская поэзия стала в значительной мере поэзией о современности, заслуга Маяковского огромна.
ЗАМЕТКИ О ДЕТСКИХ СТИХАХ С. МАРШАКА
