можно ли врать и плохо учиться, называя себя братом героя и стараясь быть достойным его. Попутный дидактический мотив — не надо относиться с пренебрежением к девочкам (они и в мальчишеском деле — в хоккейном матче — могут победить) и не надо стыдиться родной сестры, потому что она не знаменитый летчик, а швея.
Мы помним вызывавшие раздражение не только у взрослых, но и у детей дидактические повести или рассказы, которые когда-то заполняли книжные прилавки, детские журналы. Марионеточные персонажи, вымученный примитивный сюжет, кое-как иллюстрирующий заданное моральное положение, — над такими книгами для детей издевался ещё Добролюбов, с ними пришлось вести борьбу и советским деятелям детской литературы.
Повесть Кассиля, несмотря на дидактическую основу, не имеет ничего общего с подобными произведениями. Мораль повести естественно вытекает из её событий. Она обусловлена и содержанием конфликта, и характерами действующих лиц. Сюжет повести отлично слажен. Все поступки героев безукоризненно мотивированы ситуациями, в которых они совершаются. И это в какой-то мере снимает обязательность развёрнутых психологических мотивировок, которые в «Черемыше» небогаты. Действия и мысли героев настолько естественны в предложенных обстоятельствах, что никаких недоумений у читателя не вызывают. Разумеется, они обусловлены не только ситуацией, но и чертами характера того или другого героя повести, которые проявлялись в предыдущих эпизодах.
Нас ничуть не удивляет, что Геша отверг соблазнительное предложение «брата» никому не признаваться в обмане. Ведь главное для мальчика не в том, чтобы хвастаться родством со знаменитостью — его ещё до приезда героя стала тяготить необходимость ежедневно поддерживать обман. Ему нужно сохранить мечту о старшем брате-герое, чтобы иметь постоянный эталон поведения. Все поступки Гешки в школе, в общении с товарищами показывают, что он человек честный и хороший.
Естественным представляется и поступок по-мальчишески порывистой, решительной Ани Баратовой, которая отправляется к лётчику объяснить ему Гешкино положение.
В эпизоде с полыньёй, в которую проваливаются Аня и Гешка, автор не заставляет читателей долго волноваться в ожидании благополучного исхода. Ключ, в котором написана повесть, и не требует тут особой драматичности. Если бы эпизод определял перелом в характере героев (как обычно драматические ситуации в повестях Гайдара), то, очевидно, стала бы необходимой более подробная разработка и опасности ситуации и особенно её психологического содержания. Но в повести этот эпизод — не психологическая кульминация, а сюжетная — переход к последним эпизодам, благополучно и в общем весело разрешающим этический конфликт.
Повесть несколько облегчена тем, что исследование характера главного героя заменено исследованием его поведения в сложной ситуации. Ошибки поведения с помощью лётчика устраняются, а личность Гешки, его характер устраивают читателя с первых глав и не нуждаются ни в кризисных переломах, которые переживают многие герои Гайдара, ни в такой постепенной и трудной, с тяжёлыми срывами работе над своим характером, какую изобразил Пантелеев в «Республике Шкид» и в «Лёньке Пантелееве».
Запаса «на рост» в повести Кассиля немного. Она точно рассчитана на средний возраст. Кассиль отлично знает обычный круг интересов школьников, знает, как складываются их взаимоотношения, как возникают дружбы и ссоры, умеет писать об этом интересно, непринуждённо, без натяжек. Может быть, самая характерная черта дарования Кассиля в том, что он — превосходный рассказчик. Читая «Черемыша», никто не соскучится — ни дети, ни взрослые. Каждый эпизод занимателен. Композиция повести — об этом я уже упоминал — безукоризненна. Правда, взрослого и требовательного читателя повесть не оставит вполне удовлетворенным. Дидактическая идея, задача на поведение для него слишком проста и легко разрешается, характеры недостаточно разработаны, особенно взрослых персонажей — лётчика и учительницы. Они говорят и делают то, чего от них можно ждать в подобных обстоятельствах. Герой лётчик умело и отважно спасает ребят, смущается от шумных приветствий, чутко отнёсся к Гешке. Он забывает обо всех добивающихся встречи с ним и увлечённо решает с ребятами трудную арифметическую задачу. Это, может быть, единственная не общая черта в его облике, и она дала повод писателю создать забавный, живой эпизод.
Для юного читателя, того школьника среднего возраста, которому адресована повесть, образы героев достаточно убедительны — они соответствуют его представлениям. Знаменитый лётчик именно такой, каким он себе представлял Героя Советского Союза; учительница поступает, как многие её коллеги в жизни; школьные события читатель вполне может представить себе происходящими в его классе.
Все возникающие в повести ситуации ему интересны, а дидактическое содержание, может быть, побудит его задуматься, пересмотреть кое-что в своём поведении. Воспитательное воздействие повести несомненно, но менее глубоко и долговечно, чем произведений, в которых острые ситуации — способ исследования характера, его развития или перелома, а не анализа поведения.
Внутреннее задание «Черемыша» уже, чем «Швамбрании». Писателю на этот раз для выражения темы не понадобилось широкое, многостороннее изображение эпохи, богатство типов. «Черемыш» написан уверенно и ровно. Сдержаннее, строже язык. Нет той богатой игры каламбурами, что в «Швамбрании», — от них тут Кассиль совсем отказался, — нет излишней литературности характеристик, пейзажей. Забавных положений, хотя и не таких заразительно смешных, как в первой повести, по-прежнему много — Кассиль на них мастер. Они здесь не самоцель, как иной раз в «Швамбрании», а хорошо входят в сюжет, организуют его.
Поиски художественной простоты, очень важные для детского писателя, в общем, вполне удачны в «Черемыше». Однако они связаны и с некоторыми потерями. Острая характерность языка, которая в «Швамбрании» иной раз была и чрезмерной, всё же в значительной мере определяла своеобразие и прелесть первой книги Кассиля. Отказываясь от излишеств, Кассиль ударился в другую крайность и в какой-то мере потерял в «Черемыше» определённость, своеобразие почерка. Может быть, в этом отчасти виновата критика, слишком настойчиво упрекавшая Кассиля за далёкий от пуризма язык «Швамбрании».
Приметливый и тонкий наблюдатель, превосходный рассказчик, отлично понимающий интересы, заботы и радости своих читателей, писатель, умеющий найти убедительное сюжетное воплощение для волнующих его моральных проблем, — таким предстал перед нами Кассиль после «Черемыша».
3
«Дорогие мои мальчишки» — повесть, написанная в предпоследний год войны, по замыслу посвящена памяти Гайдара. Об этом свидетельствует не только надпись на титульном листе, но и многое в строе повести, в её тексте и подтексте.
Первое действующее лицо, с которым знакомится читатель, — Арсений Петрович Гай. Аналогия с именем Аркадия Петровича Гайдара очевидна, и она подкреплена описанием внешности Гая. Правда, Гай не писатель — только между делом пишет стихи, по военной профессии он синоптик, а в мирное время был учителем, потом работал с пионерами.
Гай получает на фронте письма с гербом Синегории. Позже мы узнаем, что синегорцы — это группа пионеров волжского города Затонска, с которыми дружил и работал Гай. А название фантастической страны и причудливые прозвища синегорцев — Амальгама, Дрон Садовая Голова, Изобар — из сказки, придуманной Гаем. Она положила начало объединению затонских пионеров в тайную группу, совершающую много полезных дел. Это своего рода вариант тимуровской команды. Автор и не скрывает близости с идеей Гайдара — о тимуровцах есть упоминание в тексте.
Довольно сложно построенная сказка о трёх великих мастерах и борьбе их со злыми силами должна выразить мечту о деятельном и красивом жизненном пути, о том, чтобы своим трудом сделать мир прекраснее. Но получилась сказка очень придуманной — пожалуй, даже хорошо придуманной, но вычурно рассказанной. Она не спрыснута живой водой, которая заставляет нас верить в героев народных и классических литературных сказок, как бы фантастичны ни были их поступки.
Произошло, мне кажется, вот что. Кассиль хотел создать сказку, проникнутую гайдаровской
