собственности; 3) для своих нечестивых целей изготавливают или заставляют изготавливать подобия или изображения мужчин, женщин, детей, ангелов или дьяволов, зверей или птиц; 4) изготавливают короны, скипетры, сабли, кольца, стекла и другие вещи, с верой в подобные фантастические приспособления, 5) раскапывают и вынимают кресты в пределах королевства и посредством их заявляют о том, где могло бы находиться потерянное или украденное. Все названное не может рассматриваться иначе, как тяжкое преступление…»[272].
Следует обратить внимание на то, что билль запрещает не «заклинания, колдовство, чародейство и магию» как таковые, а совершенно конкретные целенаправленные действия, связанные с ними:
«получить или разыскать деньги или сокровища»;
«разорить, уничтожить или испортить кого-либо или его близких, или имущество»;
«подстрекать кого-либо к противоестественной любви с нечистыми или непристойными намерениями»;
«для поругания Христа или извлечения выгоды вырывать или выдергивать кресты, или посредством вызывания и заклинания духов, колдовства, магии или чародейства узнавать, где скрыто потерянное или украденное»[273].
Другими словами, билль признает четыре вида преступного использования колдовства:
Поиск кладов, посредством вызывания духов и получения от них знания о месторасположении сокровищ[274];
Причинение вреда или смерти людям и ущерба их скоту и имуществу с помощью колдовства[275]. Эта формула и есть в строгом смысле первоначальное определение maleficium, хотя сам термин не встречается в тексте билля. Будучи широко известным и распространенным в континентальной практике «охоты на ведьм»[276], этот термин был известен как английским судьям, так и теоретикам ведовства, а также использовался в повседневной судебной практике. Кроме того, вредоносное колдовство составляло в юридическом отношении суть ведовства и, насколько можно судить по материалам английских памфлетов и специальным исследованиям, был наиболее частым основанием для обвинения в английских ведовских процессах[277];
Изготовление магических фигурок людей, животных и прочих[278]. Этот вид действий мог использоваться с разными целями: от любовного приворота до убийства, однако как следует из второй части билля, в данном случае закон подразумевает исключительно любовную магию [279];
Изготовление магических предметов и выкапывание крестов с кладбищ в целях нахождения потерянных или украденных предметов[280].
Итак, несмотря на содержательное различие перечисленных видов преступного использования колдовства, их объединяет общий признак. Во всех четырех случаях речь идет о причинении вреда кому-то или чему-то, что наиболее очевидно из параграфа билля, в котором говорится о «причинении вреда или смерти людям и ущерба их скоту и имуществу». При этом поиск кладов мог нанести ущерб королевской казне, так как те, кто ищет клады, делают это «для своей собственной выгоды». Любовные привороты, как известно, часто использовались в распутных целях и внебрачных связях, которые также осуждались христианской моралью. Известно, что они могли иметь и непредсказуемые для здоровья объекта приворота последствия. Любовная магия наносила моральный вред конкретным людям, вроде обманутых супругов, и шла вразрез с социальными нормами, связанными с понятием чести и бесчестья. Ведьмы, осуществлявшие такого рода посредничество, исполняли роль сводни или ее пособников, преступая общественный порядок. Что же касается выкапывания крестов для колдовских ритуалов, то такого рода действия до сих пор квалифицируются как осквернение священных символов, святотатство. Уолтер Скотт связывал введение данного параграфа билля преимущественно с межконфессиональной борьбой в Англии и комментировал положение статута 1542 года о запрете разрушения крестов следующим образом: «Статут о разрушении крестов был, очевидно, задуман, дабы унять пыл реформаторов, которые в Англии, как и всюду, жаждали повсеместно „выкорчевать“ папистов. Этот последний статут отменили в первый год правления Эдуарда VI, может быть, как создающий ненужные ограничения усердию добрых протестантов в борьбе против идолопоклонничества»[281].
Так или иначе, указанные выше колдовские деяния — все без исключения — наносили явный или скрытый вред обществу и ущерб отдельным его членам, и были направлены против общественного блага, спокойствия и порядка. В отличие от континентальной практики, ведовство в Англии трактовалось преимущественно как антисоциальное преступление, а не ересь. Отмечая этот момент, английский историк XIX века Т. Райт писал, что «самые масштабные преследования в Англии проходили под лозунгом общественного блага»[282]. Однако важно еще раз отметить, что билль 1542 года устанавливал наказание[283] только за те колдовские действия, которые влекли за собой конкретный ущерб, а не за колдовскую практику вообще. Тем самым институционализация преследований ведьм в Англии развивалась по пути уголовной юстиции, пути, заложенном по отношению к колдовским практикам еще в XII веке нормандской правовой традицией. Именно благодаря этому обстоятельству ведовство в Англии было квалифицировано как уголовное преступление (Felony) и, в отличие от континентальной Европы[284], было сразу вписано в светское правовое поле.
Весьма любопытна в связи с этим формулировка наказания, предусматриваемого законом за перечисленные колдовские преступления, трактуемые как «тяжкое преступление против законов Господа и подданных Его величества»: «…и души таких преступников обречены на бесчестье перед Господом, лишение всех прав и позор в королевстве»[285]. Обращает на себя внимание тройственное значение устанавливаемого наказания: религиозное («бесчестье перед Господом»), юридическое («лишение всех прав») и моральное[286] («позор в королевстве»). Как и любое другое антисоциальное преступление, ведовство было противно евангельским принципам христианского общества и обременено религиозным и морально-нравственным комплексом вины.
Уголовный характер ведовства конкретизируется в тексте билля следующим образом: «…любая попытка совершить вышеуказанное начиная с 1-го мая будет объявляться, и рассматриваться как уголовное преступление (Felony). Любое лицо или лица, совершившие вышеуказанное, их наставники, соучастники и поставщики будут объявляться, и рассматриваться как уголовные преступники (Felons). В соответствии с данным актом названные преступники или преступник должны быть осуждены по закону на смерть и конфискацию имущества, движимого и недвижимого, земель и всего состояния, как и иные преступники, на основании общих законов королевства, с лишением права убежища в храме и церковного погребения»[287]. Как видится, ведовство приравнивается здесь ко всем остальным уголовным преступлениям, и не выделяется как исключительное преступление (crimen exeptum).
Итак, билль Генриха VIII положил начало новому правовому пониманию, в соответствии с которым ведовство трактовалось как уголовное преступление. Однако билль просуществовал всего 5 лет и был отменен актом 1547 года[288], по принятому в историографии мнению, «главным образом, как проясняющее действие перед правительством юного Эдуарда VI, символизирующее новую законодательную программу»[289]. Взамен этого билля в период правления Эдуарда VI ничего издано не было, и
