— Мне нужно видеть мисс Алвен, — сказал он. — Она на работе?
— А кто вы такой?
— Мистер Уайт. У меня для нее письмо от подруги.
Охранник направился к своей стойке и позвонил наверх. Когда он вернулся, его усмешка превратилась в оскал.
— Она в первый раз о тебе слышит, приятель, — сказал он. — Не повезло тебе.
Хофман пробормотал что-то насчет неправильного адреса и поспешил ретироваться на улицу до того, как охранник задаст следующий вопрос. Итак, у Хаммуда действительно был офис на Найтсбридж и там действительно работала некая Лина Алвен. Это он, по крайней мере, выяснил.
Вернувшись на свой пост на тротуаре, Хофман стал обдумывать дальнейший план действий. Пошел довольно сильный дождь. Он снял темные очки и сунул их в карман. Когда-то он получил совет от отца — ведя наблюдение, носить темные очки при любой погоде, но потом пришел к выводу, что этому совету, как и многим другим советам отца, следовать не стоило. Он повернулся и пошел по Найтсбридж прочь от серого здания, поглядывая, нет ли где проулка. Ему пришло в голову попробовать разыграть еще один гамбит.
Приближаясь к углу, он вдруг заметил идущего ему навстречу гориллоподобного нигерийца по имени Ононо; Хофман как-то расследовал для него дела одного его конкурента в Лагосе, пытавшегося оттяпать у него разрешение на продажу нефти. «О Господи!» — пробормотал Хофман, рассматривая нигерийца. Тот был одет в голубое кашемировое пальто и курил огромную сигару, а следом шел телохранитель-англичанин и нес зонт. «О-о, привет, старина!» — весело воскликнул Ононо. Хофман не ответил и миновал величественного нигерийца, уткнувшись взглядом в тротуар. «Ну, дела!» — сказал тот, продолжая свой путь.
В последнее время Хофману стало казаться, что самая заметная черта нынешнего Лондона — реванш бывших колоний, свидетельства которого проявлялись во всем: во властной походке мистера Ононо, в снисходительных взглядах азиатских бизнесменов, выгружавшихся с задних сидений лимузинов в Вест-Энде, в арабских вывесках, украшавших окна ювелирных магазинов и картинных галерей в Мэйфер. Даже величественным универмагом «Хэрродс», который возвышался над своими соседями красно- кирпичным линкором коммерции, теперь владел египтянин. Все они были словно одной командой — высокомерные пакистанские бакалейщики, сладкоголосые ливанские кондитеры, разноязычные торговцы видеотехникой из Индии. Они прекрасно поняли, что магнитные полюса Земли поменялись. Хофман начал осознавать это в тот день, когда, зайдя в лавку Чарльза Джордана на Найтсбридж, — по общему признанию, лучший магазин женской обуви в мире, — наткнулся на матрону из Саудовской Аравии, с ног до головы облаченную в черное. Она безуспешно пыталась объясниться с продавцом, и Хофман вызвался перевести. «Сколько это стоит?» — спросила она, взяв с прилавка черные туфли на шпильках. «Двести фунтов», — ответил Хофман по-арабски. «Предложите ему сто», — с хитрой миной сказала она, и Хофману пришлось это перевести. В гробу она видела Чарльза Джордана. У арабов были деньги, и они делали, что хотели. Нынче на их улице праздник.
И все это видели и терпели, если не считать бедного Пинту, у которого погибла жена и которому никто не поможет, кроме Сэма Хофмана.
За углом Хофман нашел то, что искал, — узкий, по ширине грузовика-мусоровоза, проулок, ведший к заднему входу в серое офисное здание. В конце проулка на погрузочном помосте стоял большой мусорный контейнер. Ощущая приятный азарт, Хофман быстро подошел к нему, взобрался на металлическую ферму, осторожно влез внутрь и опустил за собой крышку контейнера, оставив ее приоткрытой для света.
Мусор собирали в пластиковые мешки и завязывали проволокой. Хофман раскрыл ближайший мешок и перерыл его содержимое. Он обнаружил сигаретные окурки, старые газеты и журналы, нечитабельные записи телефонных разговоров и несколько комков порванной бумаги с надписью «Свами ведет к звездам». Он внимательно осмотрел каждую мелочь, но не нашел ничего, что можно было бы отнести к бумагам «Койот инвестмент». Во втором мешке была такая же коллекция барахла плюс использованные чайные пакетики и кофейные фильтры. Третий мешок был набит компьютерными распечатками, выглядевшими многообещающе, но на поверку оказавшимися счетами дебиторов финской импортно-экспортной компании, размещавшейся на десятом этаже. Из четвертого мешка воняло гнилыми дынями, а пятый был набит мокрыми бумажными полотенцами. Зато в шестом Хофман наткнулся-таки на джек-пот, который искал.
Разворачивая какой-то лист бумаги, лежавший почти сверху, Хофман увидел название «Койот», а ниже слова: «Со стола Н. Х. Хаммуда». Это была записка в бюро путешествий с просьбой организовать встречу его кузена Хусейна, который должен был вскоре приехать из Багдада. Внизу стояла подпись «Хаммуд», под которой секретарша напечатала: «Председатель Совета». Хофман внутренне улыбнулся: владелец таинственной «Койот инвестмент» был действительно из Ирака. Это уже кое-что.
Дальше в мешке шла всякая ерунда; но на самом дне, в маленьком полиэтиленовом пакете, Хофман обнаружил сокровище. Сперва он чуть не отбросил этот пакет нераскрытым — такой он был легонький; но потом, подняв его к свету, увидел, что в нем лежат узкие полоски бумаги. Это был пакет с обрезками! Хофман даже чмокнул в воздухе губами. Для одного дня достаточно. Прихватив пакет и записку Хаммуда, он вылез из контейнера и быстро пошел по проулку, чтобы не столкнуться с уборщиком, который придет с новым грузом.
Хофман отнес находку через Гайд-парк на Норт-Одли-стрит в свою контору и там принялся с азартом складывать разрезанные бумаги на полу, выкладывая обрезки по очереди и подгоняя кусочки машинописи, словно решал головоломку. Сложить их оказалось легче, чем он ожидал, даже, как он вдруг понял, слишком легко: не считая нескольких фрагментов машинописи, все полоски были чистыми.
Рассмотрев некоторые обрезки, Хофман понял, что перед ним — чистые бланки. Сверху каждого листа была одна и та же шапка: «Оскар трейдинг К°, АО» и номер почтового ящика в Панама-Сити. Ниже — два телефонных номера, один в Тунисе, другой в Женеве. И больше ничего. Разочарованный, он склеил один из листов скотчем и положил в выдвижной ящик стола. Его даже не удивило, что кому-то вздумалось резать чистые бланки; вспомнил он об этом лишь много позже.
Глава 3
Лина Алвен была одной из «молчаливых». Кабинетом ей служила маленькая комнатка в бухгалтерии рядом с компьютерным залом. На сером металлическом столе стояла лампа и фотографии ее родителей в посеребренных рамках, которые она начищала раз в неделю. В остальном кабинет был таким же неухоженным, спартанским, как и у других «доверенных сотрудников» фирмы. В тот вечер она досидела на работе до половины седьмого, гадая, не появится ли снова «мистер Уайт». Она не могла представить себе, кто он такой и зачем приходил; загадочен был даже сам факт посещения. Раньше такого не бывало — иракцев, работавших в «Койот инвестмент», никто не навещал.
В шесть пятнадцать в ее дверь заглянул главный бухгалтер профессор Саркис и спросил, почему она все еще на работе. Хотя все называли его «профессор», единственным учебным заведением, которое он окончил, были вечерние курсы в Багдаде, где он на скорую руку обучился бухгалтерскому учету. В одном ухе у него торчал слуховой аппарат, видимо плохо работавший: он все время стучал по нему ладонью.
Лина пробормотала что-то про необходимость подготовиться к месячной проверке отчетности. По взгляду Саркиса, по тому, как он торчал в дверях, словно вынюхивая что-то своим огромным носом, она поняла, что тот знает о странном посетителе. Больше всего Лина хотела, чтобы он просто спросил: «Знаете ли вы человека по фамилии Уайт?» — и чтобы она могла ответить, что нет, она никогда о нем не слыхала и не знает, зачем он заходил. Но Саркис ничего не спросил, только недоверчиво посмотрел на нее и покачал головой. Плохо, подумала Лина, значит, он ее подозревает.
Не думай об этом, сказала она самой себе. Так она старалась относиться ко всем странностями, с которыми сталкивалась в «Койот инвестмент», и так же поступали почти все ее коллеги-арабы. Не поднимай глаз, обналичивай полученный чек, трать свои деньги — так жили «молчаливые». За три года, которые Лина проработала в бухгалтерии, — сначала бухгалтером, потом руководителем группы обработки данных, — она научилась задавать как можно меньше вопросов. Она не знала, откуда берется богатство
