через пять минут сбился бы с пути. Жора прислушивается. Только и слышно, как сердито ворчит мотор да хлюпает грязь под шинами. Неужели Штейнбок до сих пор не заметил исчезновения своего шефа?..
Вот и переправа! Жоре везет: паром у этого берега. Жора благополучно переправляется через Кубань и по окраинам ведет машину в село Калинино, на явочную квартиру, где ждет его Арсений Сильвестрович.
Жора ликует. Ему хочется петь. Еще бы! Кристман, сам полковник Кристман, связанный веревками, лежит в мешке у него за спиной!
— Стой! — раздается окрик немецкого ночного патруля.
Жора на немецком языке спокойно и уверенно отвечает, что машина из гестапо, и показывает на пропуск, наклеенный на ветровое стекло. Начальник патруля козыряет и быстро пропускает машину.
Машина мчится дальше. Снова окрик, на этот раз по-русски:
— Стой! Пропуск?
Перед машиной вырастают несколько темных фигур.
— Сталинград! — уверенно говорит Жора.
— Наш! Ну, как?
— Везу!
В машину прыгает пожилой мужчина.
— Третий дом направо.
— Знаю, бывал.
Машина останавливается. Жору давно ждут.
— Пароль?
— Сталинград.
— Привез?
— Все в порядке.
Мешок с трудом вытаскивают из машины. Пожилой мужчина, тот, что вскочил в машину, садится за руль. Он проедет за окраину села далеко-далеко в степь и там бросит машину…
Мешок вносят в хату. Посреди комнаты стоят Арсений Сильвестрович, Азардов, Деревянко.
— Поздравляю! — говорит Арсений Сильвестрович. — Ну развязывайте: хочу посмотреть на живого Кристмана.
Жора возится с узлом, но узел не поддается.
— Разрежь, — говорит Азардов, подавая нож.
Жора перерезает веревку и стаскивает мешок. Появляется голова, туго обернутая темным башлыком. Юноша сдергивает башлык. Перед ним — седобородый черкес, староста аула Понежукай.
— Спутали… Мешки спутали… — бледнея, шепчет Жора. — Ушел!.. Опять ушел!..
Как раз в эту ночь Бутенко чинил пишущие машинки в здании гестапо.
Вскоре после работы по ремонту машинок в жандармском управлении Бутенко ушел из комбината — там ему нечего было делать, — и поступил в механическую мастерскую, помещавшуюся на Пролетарской улице. Отсюда его и вызвали в гестапо, очевидно по рекомендации жандармского управления.
Бутенко задержали в гестапо на ночь и только под утро велели спуститься вниз, в подвальный этаж: там в одном из кабинетов следователей испортилась машинка. Починка оказалась несложной — надо было сменить один рычажок, — и Бутенко, быстро закончив работу, пошел наверх.
Его вели каким-то другим путем — полутемными узкими пустынными коридорами.
Впереди показалась открытая дверь.
Внезапно из нее вышел Кристман. На нем был измятый, грязный мундир. Он только что вернулся из аула, где на него было совершено покушение, и сразу же бросился пытать Шлыкова. Бутенко поразило лицо полковника. Оно было жестокое, свирепое даже и в то же время растерянное. Двое гестаповцев выволокли в коридор безжизненное тело какого-то человека. Бутенко узнал в нем Шлыкова.
Что было дальше, Бутенко не помнил.
Возможно, что он закричал. Быть может, даже бросился на Кристмана…
Пришел он в себя на улице. Темная ночь. Руки связаны за спиной. Рядом три немецких солдата.
Он не отдавал себе отчета, куда его ведут: перед глазами стояло искаженное мукой лицо мертвого Шлыкова.
Сенной базар. Бутенко подвели к виселице. И вдруг из-за соседнего ларька мелькнули тени. Они бросились на конвоиров. Два немца упали, третьего схватили. Кто-то развязывал Бутенко руки.
Потом его втолкнули в машину и привезли в какую-то маленькую хатку в селе Калинине. И тут он узнал, что обязан спасением Петру Батурину: по приказу Деревянко Батурин вышел со своими хлопцами на «свободную охоту» за немецкими офицерами и случайно наткнулся на Бутенко…
Глава XIII
Примерно с середины января события начинают быстро развиваться. Советская Армия наступает. Надо рвать коммуникации немцев на суше и на воде.
«Тихая война» кончилась, начинаются открытые боевые действия подпольщиков. Их удары по врагу крепнут с каждым днем. С замечательным мужеством сражаются эти люди, закаленные борьбой в подполье.
Руководство подпольем в Краснодарском районе по-прежнему остается за Арсением Сильвестровичем. Городскими группами теперь командует Деревянко.
Серию ударов начинает Яков Ильич Бибиков.
Девятого января немцы налаживают движение по дороге Кавказская — Краснодар. Но первый же поезд, пущенный ими, взрывается на минах, поставленных минерами Бибикова.
Одиннадцатого января радиостанция отряда принимает очередную сводку Совинформбюро: освобождена от врага вся минераловодческая группа. А на следующий день передовые части Советской Армии переваливают через Кавказский хребет.
Наш отряд, включившись в наступление нашей армии, вел горячие схватки на подступах к горе Ламбина. На учете был каждый боец. Отряд поредел: многие минеры отправлены в наши филиалы. И в довершение всего в самый разгар боев мы получаем тяжелые вести: арестованы Лагунов и Гладких, посланные нами в Краснодар…
Из группы Лагунова только трое добрались до Краснодара: Сухореброва, Литовченко и Луговой. Сухореброва поступает в распоряжение Азардова и под его руководством начинает сколачивать новые группы комсомольцев-подпольщиков. Литовченко и Луговой по указанию Деревянко направляются на комбинат Главмаргарин, где они когда-то работали.
Двадцать третьего января Советская Армия освобождает Армавир. И, словно отголосок этого удара, в Краснодаре гремят новые взрывы. О них следует рассказать подробнее…
Между комбинатом Главмаргарин и станцией Краснодар-I сходятся три железные дороги: одна проходит на Тимашевку и дальше — к Азовскому морю и Ростову-на-Дону, вторая — к Тихорецкой, третья — к станице Кавказская. Немцы лихорадочно эвакуируются из Краснодара. Все три линии загружены до предела. Вот Деревянко и приказал Бибикову нанести удар именно в этом месте, там, где около угольного склада для паровозов, под полотном железной дороги, проходит огромная железобетонная труба. По этой трубе идут трамвайные линии и шоссе Краснодар — Кавказская.
К месту, выбранному для диверсии, подходы исключительно трудны.
Со стороны комбината — широкое открытое поле, и, хотя идет дождь и на улицах Краснодара лежит грязь, — поле покрыто белым покровом снега. Чуть поодаль, через шоссе, вплотную примыкая к железнодорожному полотну, на возвышенности стоят огороженные забором баки с нефтью. С противоположной стороны большой пустынный сквер полого спускается к шоссе. У трубы и у нефтяных баков — усиленные немецкие караулы.
В помощь Бибикову даны Сухореброва и Федосов. Они долго обсуждают план диверсии и становятся
