Тяжелораненые, напрягая последние силы, стреляли в немцев, стараясь отвлечь на себя огонь караула и дать возможность товарищам добежать до проволоки.
Скошенные пулеметными очередями, из строя вышли почти все бойцы Кирилла Степановича. Только двум из них удалось добраться до проволоки.
Раздались два взрыва противотанковых гранат, потонувших в грохоте взорванного склада. Казалось, сотни орудий открыли огонь — это рвались немецкие снаряды, сея вокруг разрушение и смерть. Они разносили в щепы пристань и причалы, топили суда, поджигали блокгаузы…
Утром третьего октября передовые советские части, сломив последнее сопротивление немцев на высотах перед Таманью, с боем ворвались в город. Одновременно с этим десантные группы моряков высадились на Таманском побережье. Десантники стремительной атакой смяли немецкие береговые заслоны и вышли во фланг немецкой группировке, оборонявшей город.
Судьба Тамани была решена. Бой шел уже на городских улицах. А в порту все еще рвались снаряды. Толпы обезумевших немцев кидались в воду и долго бежали по мелкому дну залива за последними уходившими в море кораблями…
Кирилл Степанович и Славин, захватив с собой горсточку уцелевших партизан, на легких рыбачьих лодках пробрались, таясь в лозняке, к началу косы Чушка. Отсюда Славину было легче держать связь с Бережным, все еще продолжавшим свою «свободную охоту», и нанести последний удар по понтонному мосту, переброшенному немцами через Керченский пролив — от Тамани в Крым.
Этот мост уже давно был под «надзором» десантников Славина: тотчас же после приземления у Волчьих Ворот сюда была послана группа сигнальщиков из взвода Кирилла Степановича. Не раз они подавали нашей бомбардировочной авиации световые сигналы, и советские самолеты метко накрывали цель.
Немцы устроили грандиозную облаву, окружили сигнальщиков и перестреляли всех до одного. Это было сделано так быстро и неожиданно, что об этом долго не было известно ни Славину, ни нашему командованию. Тем более, что каждую ночь у пролива продолжали вспыхивать световые сигналы, и некоторое время наши летчики и не подозревали, что они сбрасывали свои бомбы в открытое море по фальшивым сигналам немцев.
Потеряв связь с сигнальщиками, Кирилл Степанович послал к проливу своих бойцов, приказав им взорвать мост. С суши добраться к мосту было невозможно: все подходы к переправе в Крым немцы окружили непроходимым кольцом дотов, минных полей и проволочных заграждений. Оставался единственный путь — по воде.
Кто-то из партизан вспомнил рассказ моего сына Валентина в Краснодарском филиале нашего планческого «вуза» о том, как он во время одной из своих диверсий, держась за трупы, плывшие вниз по реке, незаметно подплыл к устоям моста и взорвал его. Решили попробовать этот рискованный прием — мертвецов на побережье было множество.
Вначале все шло хорошо: ветер благоприятствовал, и наши минеры, держась за трупы, все ближе подплывали к мосту.
Неожиданно ветер переменился. Пришлось волей-неволей подгребать руками. А тут, на беду, немецкие прожекторы начали шарить по воде. В нескольких десятках метров от моста немецкие часовые заметили плывущих. Загремели автоматные очереди, застучали пулеметы. Прожекторы немцев не выпускали из своих лучей маленькой горсточки храбрецов, плывущих между трупами.
Ни одному из минеров так и не удалось достичь моста — они все были расстреляны немцами…
Ночью при очередном налете, повесив в небе над проливом «люстры» осветительных ракет, наши летчики увидели: непрерывной лентой движутся немецкие транспортные колонны. Но моста не было видно. Казалось, немцы идут по воде.
Три раза посылал Славин своих разведчиков к мосту, и ни один из них не вернулся обратно. Только на четвертый раз Славину удалось узнать, что немцы проложили мост под водой, примерно с полметра под поверхностью пролива.
Волнами проносились наши самолеты над проливом. Сотни бомб летели вниз. Но разглядеть мост было трудно, и он оставался целым и невредимым.
Славин долго ломал голову, как бы уничтожить этот подводный мост.
К нему явился Бережной: он только что подошел к берегу на своих катерах, чтоб пополнить запас взрывчатки.
Около часу они совещались, но так ничего и не могли придумать.
В сумерки катера Бережного вышли в море.
После полуночи они заметили крупный немецкий транспорт, шедший из Темрюка в Крым. Долго они кружили вокруг него, опасаясь ловушки, и, наконец, удостоверившись, что тот шел без охраны бронекатеров, решили атаковать его. Набирая ход, катера Бережного понеслись ему наперерез.
Заметив погоню, транспорт изменил курс: он направился к мосту через пролив, под защиту его береговых батарей и немецких катеров-охотников, которые всегда рыскали около переправы.
Первым настиг транспорт катер под командованием адъютанта Бережного. Пулеметной очередью были убиты капитан транспорта и штурвальный. Через несколько мгновений палуба транспорта опустела. Катер Бережного пришвартовался к транспорту, и минеры быстро и ловко закончили свою работу. Но, очевидно, немецкий радист успел подать сигналы тревоги. И по морю уже мечутся лучи немецких прожекторов. Они скрещиваются на транспорте, все еще продолжающем идти к мосту, и вырывают из темноты ночи два маленьких катера, снующих около корабля.
Тотчас же, оставляя за собой буруны белой пены, бросились на помощь транспорту немецкие катера-охотники и открыли огонь немецкие батареи.
Круто развернувшись, Бережной отдал приказ уходить. Но на катере адъютанта неожиданно заглох мотор. Бережной подошел к товарищу и послал к нему своего машиниста, опытного тракторного механика.
Считанные минуты длилась починка. Немецкие прожекторы по-прежнему держали катера в пересечении своих дрожащих голубых лучей, и все яростнее били береговые батареи. Вздымая водяные столбы, вокруг рвались немецкие снаряды, на палубах катеров падали убитые и раненые, а резкий северо- восточный ветер гнал катера к мосту, под дула немецких орудий.
Мотор на втором катере, наконец, заработал. Можно уходить. Но было поздно: катера оказались в ловушке. Сзади, отрезав им путь в море, широкой дугой неслись немецкие «охотники». Справа и слева гремели береговые батареи.
Выхода из кольца нет. И вот тогда-то, очевидно, Бережной вспомнил свой последний разговор со Славиным о немецкой подводной переправе.
— На таран! — приказывает он.
Кирилл Степанович видел с берега эту стремительную атаку.
Впереди полным ходом, как-то нелепо виляя из стороны в сторону, идет немецкий транспорт: он лишился управления, но машины его еще работают. Догоняя его, неслись наши катера, залитые ослепительным светом.
У штурвала переднего катера стоит Бережной: его рулевой убит. Оба катера сидят очень низко, в пробитые борта хлещет вода, но механики выжимают все, что можно, из своих моторов, и катера несутся к мосту, оставляя за собой белую пену. Вокруг них подымаются и спадают фонтаны разрывов…
Первым достиг подводного моста немецкий транспорт. Он наваливается на него своей темной громадой. Раздается взрыв: это рвутся мины, заложенные на транспорте Бережным. И почти одновременно, справа и слева от транспорта, в мост врезаются наши катера.
Три взрыва сливаются в один. Он разрывает на части мост, разбрасывая в стороны деревянные части понтонов и сталкивая в воду тяжелые бронированные плиты. Лучи прожектора скользят по волнующейся поверхности воды. Стреляют береговые батареи…
На рассвете девятого октября немцам был нанесен решающий удар: прорван последний рубеж, прикрывающий подступы к узкой полосе косы Чушка, и наши войска выходят к берегам Керченского пролива.
