Пятнадцать так пятнадцать.
И вот мы приземляемся на оклендском аэродроме, я беру ручную кладь, бодро выхожу из здания аэропорта на площадь, сажусь в такси и вежливо прошу отвезти меня в порт.
Водитель отчего-то несколько странно поглядел на меня, почему-то переспросил, действительно ли мне нужно в порт, включил счетчик, и мы поехали. Мягко урчал мотор, и мимо проносились аккуратные, ухоженные поля, на них гуляли ухоженные овцы, и вскоре с правой стороны, вдали стали видны городские постройки. По моим данным, в этой части Новой Зеландии должен был находиться всего лишь один город — Окленд. Но водитель почему-то вдруг свернул с шоссе на боковую дорогу, и я сразу же разгадал его желание: видимо, здесь тоже бытовала таксистская поговорка: «На автомобиле 50 километров — не крюк». В подобных ситуациях мысль работает четко. Я протянул руку и деликатно тронул водителя за плечо:
— Вот что, друг, мне нужно в порт Окленда. Если же вы собираетесь вести меня туда через Веллингтон, то я как пассажир от такого путешествия категорически отказываюсь.
Не могу сказать, достаточно ли четко по-английски была выражена эта мысль, но, видимо, водитель почувствовал недовольство клиента. Остановив машину у обочины, он заглушил мотор, и мы приступили к выяснению отношений.
— Там находится Окленд, — произнес я, показав рукой направо, где минуту назад еще виднелись силуэты городских зданий.
— Да, там Окленд, — подтвердил водитель.
— Вход в порт находится рядом с центром города. Не так ли? — задал я провокационный вопрос.
— О нет, — энергично запротестовал шофер. — Порт находится вон там. — И он показал в противоположную сторону.
— Но мое научно-исследовательское судно стоит в порту, в ста метрах от центра города, — возразил я.
— Значит, это не военное судно?
— Конечно, это самое что ни на есть мирное судно, — чуть возбужденно ответил я и тут же понял свою ошибку.
Я просил доставить меня в «нэви-порт», и шофер вез пассажира в «нэви-порт», а нужно было сказать «комэршиал порт», потому что «нэви-порт» означает «военный порт», а танкеры, сухогрузы, туристские лайнеры и прочие суда, включая научно-исследовательские, приходят в «комэршиал порт».
На экзамене по английскому языку за такую ошибку мне поставили бы двойку, а здесь приходилось расплачиваться звонкой монетой. Но я еще легко отделался: представляете, что было бы, если бы шофер вдруг привез советского журналиста на территорию новозеландской военно-морской базы, где его вряд ли приняли бы с распростертыми объятиями.
Водитель повернул машину и, весело посвистывая, покатил в Окленд. Мелькали столбы электропередач, еще быстрее мелькали цифры на счетчике, и, когда мы остановились у массивной ограды, опоясавшей территорию порта, таксометр щелкнул последний раз, дав знать, что содержимое кошелька пассажира должно уменьшиться на 35 долларов. Вот во что обходится пренебрежение к тонкостям английской лексики.
Сторож у проходной показал, как пройти к причалу, куда пришвартовалось судно, и через несколько минут я уже поднимался по трапу на борт «Каллисто», становящегося с этого момента моим домом на ближайшие два месяца.
На верхней ступеньке трапа нового члена экспедиции встречал представитель экипажа «Каллисто». По красной повязке на рукаве можно было догадаться, что это должностное лицо, наделенное особыми полномочиями. Выглядел он, как и полагается лицам с особыми полномочиями, солидно. Шорты с безукоризненной стрелкой, тщательно отутюженная рубашка с короткими рукавами, белые гольфы и ослепительно блестевшие ботинки подчеркивали значимость занимаемого им поста. Первый встреченный мной каллистянин обладал к тому же довольно солидной фигурой, на круглом лице выделялись пышные усы, концы которых опускались вниз, придавая ему сходство с Бальзаком.
— Баранов, — скромно представился он, вопросительно посмотрев на меня.
— Игнатьев, — так же скромно отрекомендовался я и пожал протянутую руку.
На этом диалог был прерван появившимся Баденковым, который тут же пригласил посмотреть отведенную для корреспондента «Правды» каюту номер 5. На дверях висела табличка: «Старший электрик».
— Мы решили поместить вас, — пояснил Юрий Петрович, — в этой каюте старшего электрика Виктора Прондяева. Его — верхняя койка, ваша — нижняя. Пожалуйста, располагайтесь. А потом пойдем ужинать.
Когда вошел владелец каюты, то показалось, что каюта съежилась. Настолько он был крупного телосложения и обладал к тому же солидным басом. Виктор оказался человеком очень в общежитии приятным, с врожденным чувством такта. Конечно, кому хочется пускать к себе жильца и превращать свою отдельную квартиру в общежитие, но Виктор принял постояльца очень радушно.
— Вот это, — объяснял он, — ваш шкаф для одежды. Эта половина стола — тоже ваша, здесь можно разместить ваши вещи, а если есть что-либо из съестного, то положите в холодильник. Одним словом, чувствуйте себя как дома.
После ужина Баденков предложил совершить небольшую экскурсию по «Каллисто». Длина судна 80 метров, ширина — 16, осадка — 6 метров. У «Каллисто» три палубы и трюмы. На верхней палубе расположены штурманская рубка, радиорубка, капитанская каюта и каюты начальника экспедиции, старпома, первого помощника, второго штурмана, начальника рации и ученого секретаря экспедиции и переводчицы Ольги Гусаковой.
— Остальные, — пояснил Баденков, — шестьдесят с лишним человек разместились в каютах второй и третьей палубы. Там еще теснее, чем у вас с Прондяевым.
— А товарищ Баранов, который встретил меня у трапа, он какой штурман — второй или третий?
— Женя Баранов матрос палубной команды. Толковый человек, — ответил Баденков. — А сейчас, — произнес он, — я расскажу вам о нашем судне...
Юрий Петрович, видимо, решил сообщить мне все технические сведения о «Каллисто», но он не подозревал, что я, готовясь к экспедиции, откопал интересный материал и знал о судне больше, чем он предполагал. Чтобы показать свою компетентность, я предложил Баденкову пройти в лабораторию, а затем осмотреть аквариум и кинозал.
Начальник экспедиции как-то странно посмотрел на меня, но, будучи человеком воспитанным, промолчал и пошел в носовую часть судна. По дороге зашли в помещение столовой.
— Осмотрите наш кинозал, — сказал Юрий Петрович, показав на столы, где были поставлены большие миски с ароматным борщом.
— Но, простите, это же столовая?
— Конечно, столовая, но после ужина здесь показывают фильмы.
— А кинозал?
— Специального кинозала, конечно, на «Каллисто» нет. А сейчас пойдем в лабораторию.
Мы спустились еще на двенадцать ступенек и вошли в большое помещение, похожее на склад, с той, правда, разницей, что к правому и левому борту были прикреплены длинные столы, заставленные какими- то колбами, ретортами, микроскопами, сосудами под марлей, а посредине размещались закрытые шкафы.
— Это и есть наша лаборатория. Раньше здесь был рыбный цех, но рыбу на «Каллисто» ловят удочками, а помещение передано в распоряжение ученых.
В «научном рыбцехе» духота стояла неимоверная, и маленькие вентиляторы, прикрепленные к столам почти у каждого рабочего места, перегоняя жаркий воздух, не приносили никакого облегчения.
— А где же у вас в лаборатории кондиционеры?
— Кондиционер — роскошь, нам пока недоступная. Правда, в каютах они установлены, и, когда выйдем из Окленда и станем приближаться к тропическим районам, их, вероятно, включат.
— Так, — произнес я, — а теперь покажите мне, пожалуйста, аквариум, а потом хотелось бы посмотреть на глубоководный аппарат «Тинро-2».
— Прошу прощения, Олег Константинович, но никакого аквариума и «Тинро-2» у нас нет. Я
