Глаза у нее заметались вправо-влево, а лицо резко выцвело.
Увидела.
– Что?.. – сказала она срывающимся голосом. – Что?..
А там уже загрохотало. Тварь помчалась к нам с дикой скоростью.
Вытолкнуть тетку я уже не успевал, двери-то сомкнуты, а ждать, пока меня снесут и вмажут в тетку, не собирался.
Я следопыт.
Следов я не искал, пытать или давить не умел, но зверя видел – и откуда-то знал, как и когда надо гасить его прыжок.
И я бы погасил – только на охоте никакая тетка за спиной не стоит. А тут стояла. Как мишень для зверя, если я отпрыгну.
Я под нарастающий грохот развернулся к оцепеневшей тетке, молясь, чтобы не вздумала упираться, гладко усадил ее на скамью, поближе к окну, и с криком прыгнул к противоположному окну, на лету с ужасом поняв: «Сшибет».
Тварь меня не сшибла, но ветром обмахнула мощно – резко, как в мультике, став прямо перед нашими лавками. Я оскалился, готовясь прыгнуть, но тварь беззвучно, не шевелясь и, конечно, не дыша, смотрела влево, на тетку, пытавшуюся вжаться в нечистый угол и зачем-то прикрывавшую живот.
Она беременная.
Блин, она беременная.
А убыры не вампиры. Они не кровь пьют. Они крадут детей и пожирают зародышей. И никто не знает, как это происходит.
Я сейчас, кажется, узнаю.
Не хочу.
Я молча кинулся пятками в сгиб тварьих колен. Голову ей сносить бесполезно, пули ее не беспокоят, а равновесия лишить, кажется, можно. И попробовать убежать.
Кроссовки скользнули подошвами по ногам, как по стальным столбикам, твердым и цельным. Я чудом не опрокинулся и ухватил тварь сгибом локтя за горло, с ужасом воображая, как убырлы сейчас ерзнет головой и откусит мне руку на фиг.
Тварь не ерзнула, а хлестнула меня по боку рукой. Как бритвой на ремне.
Я зашипел и рванул всем телом вниз, чтобы сломать гадине хребет или шею. Как она сержанту.
Кажется, хрустнуло. Может, хребет твари. А может, мои ребра, по которым тварь, сжавшись и разжавшись, ударила обоими локтями. Я, поперхнувшись, отлетел на пару метров и завозился на полу, пытаясь вытащить из живота вьюшку, не пускающую внутрь воздух. Вытаскивались дурацкие веточки, которые, да, я нарезал по бабкиному совету и за каким-то фигом примотал к спине.
Я оперся о кулаки, пытаясь подняться, но в животе с ёканьем дернулась вверх-вниз баба копра, руки разъехались, и я шарахнулся носом об пол. Бам-м.
Бам-м – отозвался пол.
Повалил и выдирает, понял я обреченно. Очень не хотелось смотреть, но я поднял голову. И не понял, что вижу.
Я выдохнул, поморгал и посмотрел снова.
Это мой смертельный захват сработал? Сомневаюсь.
Тварь распростерлась по полу в дикой позе: шпагат, и все тело на передней ноге. Как гимнаст или ушуист какой. Только гимнасты с ушуистами такие вещи с улыбкой проделывают, легко и мягко, а не брякаются всем хозяйством, будто их вдоль разодрали. Ей не больно, конечно, но все равно… Стоп. Вдоль разодрали.
Я посмотрел на тетку, обхватившую живот уже обеими руками, словно понимала чего. Посмотрел на тварь, которая начала уже медленно собираться в способную к движению фигуру. И посмотрел на свои упертые в пол разбитые кулаки. В них были зажаты обрывки ветки.
Черемуховой ветки, кучу которых, напоминающих ножки бегуна, меня заставила взять бабка, которые исцарапали мне всю поясницу и одну из которых я сжимал в кулаках, вставая.
Она порвалась пополам.
И тварь порвалась пополам.
Не на две части, правда, но похоже.
И похоже, бабка знала что делала.
И я, похоже, узнал.
Да и ветки кругом валялись.
Сил прибавилось – так, что я почти легко поднялся, расправляя в руке одного из черемуховых человечков и наблюдая за тем, как тяжело, но быстро восстает тварь. И на меня не глядит. От несчастной тетки не отрывается, аж морда набок.
Чего я жду, она же сейчас помрет от страха. Она же не знает, что тварь теперь моя балетная марионетка.
Тварь тоже не знает.
Сейчас узнает.
Я рванул концы рогульки, не дожидаясь, пока убырлы прыгнет. Он, оказывается, уже прыгнул. Набычился, рванул к тетке с животом через скамейку – и чуть не порвался, как черемуховые волоконца. Левая нога съехала назад, правая застряла между сиденьем и спинкой скамьи, тварь с хрустом просела, выламывая из тела Марат-абыя последние суставы, стукнулась тазом об пол и криво повалилась на бок.
В правой ноге застонало и зачесалось. Страшно захотелось разуться и вытряхнуть камешек. Уж как- нибудь потом.
–
В носу и под глазами будто чайник вскипел, я торопливо проморгался, ведь стыдно и некогда.
Тетка, подтянув длинную юбку, неуклюже перебиралась по скамейке к двери.
Тварь медленно подняла голову на захрустевшей шее и стала расти, выталкиваясь надорванными конечностями, как метла, которую сильно вжали в пол и отпустили. Тетка молча замерла на месте, вцепившись в края юбки до белых костяшек. Ей же нельзя пугаться, подумал я, крикнул:
– Ну бегите быстрей!
И раздернул очередную тощую вилочку.
Убырлы осел так же, как вырастал, тихо и аккуратно. Полежал на полу неровной кучей и вяло, по дуге, откинул голову в мою сторону. Голова, оказывается, была не просто разбита, она совсем изуродовалась, кожа под волосами лопнула и сбилась, как купальная шапочка, открывая неровную дырку на темени и закрывая глаза. Тварь ничего не видела. Да ей и не надо было видеть. Она оттолкнулась руками и поползла ко мне, огибая собственную вывернутую ногу, как посторонний ствол дерева.
– Ну! – рявкнул я, нашаривая очередную черемуховую ветку.
Крикнул сразу и твари, чтобы не отвлекалась, и тетке, чтобы выбегала уже скорее, и себе, чтобы искал пошустрее. Тварь с теткой были молодцы: первая переползла ногу, как трактор через прицеп, и поволоклась ко мне гораздо шустрее. А тетка, несколько раз оглянувшись с открытым ртом, спустилась на пол, тряся руками и закрывая ими рот, подергала двери, додумалась, распахнула и выскочила прочь.
Я вот был дурак. Ветка не нашаривалась.
Их куча была, пучок, обвязанный травяной бечевкой и примотанный к пояснице. Пока я бегал, приседал и скакал, бечевка растрепалась, ветки рассыпались по разным пазухам и зверски мешали: царапали, кололи и протыкали кожу чуть ли не от подбородка до колен. Теперь, когда без них копец, кожа наслаждалась независимостью. Напоследок, блин.
Вряд ли тварь это поняла. Может, решила поторопиться. Приняла как бы упор лежа, толкнулась и плюхнулась головой прямо к моим ногам. И тут же щелкнула зубами. Кабы я не отпрыгнул, продолжая шарить под курткой и за ремнем, перекусила бы лодыжку.
