левитацию. Это было нечто! Сам дед, похожий на старика Хоттабыча, весело кувыркался в воздухе метрах в пяти над землёй, наблюдая за нашими отчаянными попытками оторваться от земли и ехидно комментируя происходящее. Внешне это очень смахивало на то, как орел поглядывает сверху вниз на глупых кур, бестолково хлопающих крыльями.
За этими экзерсисами незаметно кончилось лето. Снова начались аудиторные занятия, появились новые, ещё более сложные предметы. Не стану их называть, всё равно обывателю эти наименования ничего не скажут. Давлетьяров у нас больше не появлялся. Странно, но мне было как-то скучно без его ядовитых нотаций. Остальные же преподаватели были подчеркнуто вежливы и никогда не позволяли себе повышать голос.
В одно сентябрьское утро я, как всегда, очень рано заявилась в университет. Коридор ещё не подвергся утренней метаморфозе, он благополучно оканчивался тупичком с окном во двор. У этого окна спиной ко мне стоял Давлетьяров, курил и мрачно смотрел вниз. Я уж было собралась нырнуть в аудиторию, пока он меня не заметил, но тут он затянулся особенно глубоко, закашлялся, с отвращением посмотрел на сигарету и затушил её о подоконник. Запах дыма достиг и моих ноздрей, и у меня тоже запершило в горле — большей гадости я в жизни не нюхала.
Давлетьяров резко обернулся.
— Чернова? Опять ты? — недовольно спросил он.
— Здравствуйте, — не нашлась я сказать ничего лучшего.
— У тебя удивительная способность оказываться в неподходящем месте в неподходящее время, — сказал Давлетьяров, игнорируя моё приветствие. — Какого черта ты притащилась сюда в такую рань?
Я начала путано объяснять про отвратительно составленное расписание автобусов, из-за которого я приезжаю то слишком рано, то чересчур поздно. В последнее время, к тому же, автобусы взялись ходить даже не по этому жуткому расписанию, а просто как им заблагорассудится.
Давлетьяров определенно потерял ко мне интерес, снова отвернулся к окну и полез в карман за сигаретами. Вообще-то странно, я раньше никогда не видела, чтобы он курил.
— Игорь Георгиевич, — решилась я наконец. Я уже давно хотела это сказать, да всё случая не подворачивалось: то народ вокруг толчется, то сам Давлетьяров в отвратительном настроении, так что к нему на кривой козе не подъедешь.
— Что, Чернова? — спросил он, не оборачиваясь.
— Игорь Георгиевич, я хотела… — начала я, но сразу забыла все заготовленные слова. — Ну, тогда, летом… Я действительно не нарочно это сделала… Просто вы скомандовали так неожиданно, а я когда быстро что-то делаю, не успеваю себя проконтролировать. У меня как будто предохранитель отказывает…
Давлетьяров повернулся ко мне, и во взгляде его мне почудился интерес.
— Если бы я знал это раньше, — сказал он, — ты никогда не получила бы зачет. Впрочем, и сейчас не поздно исправить положение.
— Сейчас я уже научилась с собой справляться, — поспешила я сказать.
— Да? — Давлетьяров иронически приподнял брови. — Тогда… зажги мне сигарету, что ли…
Я обиделась было, но потом решила, что с него станется стереть собственную подпись из моей зачетки. Парадоксально, но факт — минимальное усилие всегда давалось мне тяжелее, чем работа на полную мощность. Впрочем, на этот раз всё обошлось, и на кончике сигареты затлел крохотный огонек.
— Придется тебе поверить, — хмыкнул Давлетьяров. — Учти на будущее: не умеющий себя контролировать маг хуже даже мага-недоучки.
— А Лариса Романовна говорила, что хуже мага-недоучки ничего нет, — не утерпела я.
— Наша Лариса Романовна — добрейшей души человек, — сухо сказал Давлетьяров. — Иди, Чернова, тебе пора на занятия.
Я не без интереса взглянула на него и удивилась. Оказывается, у него вовсе не злые глаза, как мне всегда казалось, а просто очень усталые, даже какие-то измученные. Странно…
После этой встречи я Давлетьярова больше не видела.
Глава 3
Бой
Полтора месяца спустя я, на этот раз дико опаздывая, вломилась в университет не с нашего 'черного хода', а через главный вход. В глаза мне бросился большой плакат на стенде новостей университета — цветная фотография в черной рамке… 'Ушел из жизни… молодой талантливый маг… профессионал… лауреат…' И — большими черными буквами: 'Давлетьяров Игорь Георгиевич'…
Это — Давлетьяров?! Открытая белозубая улыбка, ясные зеленые глаза, взъерошенные русые волосы… Это — он?! Я взглянула на дату — ему шел всего лишь тридцать третий год! Он же выглядел лет на двадцать старше!
Я не ожидала, что это известие так выбьет меня из колеи. Я потащилась на свой шестой этаж, уже не боясь опоздать. К счастью, лектор тоже задерживался.
— Слышали, Игорь Георгиевич умер, — сказала я ребятам.
— Кто? — не поняли они. — Какой Игорь Георгиевич?
— Давлетьяров, — пояснила я, занимая своё место у стены.
Они на минуту притихли, потом вновь принялись болтать. Им было всё равно…
Пришла лекторша, пожилая Анна Егоровна. Она вела у нас курс 'Политика и магия', очень интересный курс, да и рассказчицей она была великолепной, но сегодня я никак не могла сосредоточиться на лекции. Из головы не шел Давлетьяров.
Странно, но я не могла представить его таким, каким он был на фотографии в некрологе. Он вспоминался мне только таким, каким я видела его в последний раз тогда, в коридоре: усталые тусклые глаза, осунувшееся лицо, седина на висках… Легкий летний загар только сильнее подчеркивал ранние морщины в уголках глаз.
Как странно… Что с ним случилось, он же был совсем молодым? Болезнь? Маги такого уровня не умирают от болезней, это аксиома. Хотя… я помнила, как, закашлявшись, он потом взглянул на ладонь, которой прикрывал рот. И эти странные кровотечения…
— Наина, не отвлекайтесь, — похлопала меня по плечу Анна Егоровна.
Я сделала заинтересованное лицо, но это обращение опять напомнило мне Давлетьярова, его бесконечные 'Чернова, к тебе относится!', 'Чернова, ты заснула?', 'Чернова, я доступно объясняю?!' Лишь теперь я сообразила, что изо всей нашей группы он обращался только ко мне, пусть даже и не в самой вежливой форме. Правда, иногда он ещё шипел на Риту, но остальные были для него лишь некими индивидуумами, которых он вынужден был терпеть. И только мне он показывал, как нужно правильно держать руки во время генерации заряда…
До конца дня у меня оставалось отвратительное настроение. Не давал покоя вопрос — что же на самом деле случилось с Игорем Георгиевичем? Внутренне чутьё подсказывало мне, что дело здесь нечисто. Я припомнила странные намеки Ларисы Романовны, тот ночной разговор, происшествие в коридоре… Определенно, эти события были связаны, но вот увидеть всю цепочку, заканчивающуюся смертью Игоря Георгиевича, мне было не под силу. Впрочем…
Есть у меня такое неприятное свойство — если я задаюсь какой-то целью, то для достижения её сделаю всё возможное и невозможное, даже если прекрасно вижу, что достижение цели не принесет мне ничего, кроме головной боли. Не знаю, отчего меня так задела смерть Игоря Георгиевича. Может быть, потому, что все продолжали вести себя так, словно ничего не произошло? Вот ещё странность: при его жизни я мысленно называла его только по фамилии, а теперь почему-то получалось — по имени- отчеству…
Да, я очень хотела узнать, что же случилось на самом деле. Что произошло с тем молодым жизнерадостным мужчиной с фотографии, из-за чего он стал тем, кем стал? Прежде всего я решила
