покидать стены университета я вовсе не намерена. Об этом он и сообщил Давлетьярову. Именно после этого скандала я и повстречала Игоря Георгиевича в коридоре.
Игорь Георгиевич не стал вдаваться в подробности, но и так было ясно, что очередного выяснения отношений Лодыгин не пережил. Возможно, напряжение короткой стычки оказалось чрезмерным для давно не практикующего мага, может быть, сыграло свою роль пристрастие к горячительным напиткам, но результат от этого не меняется — Лодыгин отправился в лучший мир.
После этого начинается сущий готический роман. Давлетьяров, идя на немалый риск, принимает облик Лодыгина с намерением с треском провалить очередной эксперимент либо просто свернуть его 'за недостаточностью финансирования'. Под именем Давлетьярова хоронят замаскированного Лодыгина. Давлетьяров почти не опасается разоблачения — магов, способных распознать подмену, практически нет. Да к тому же никто не ожидает обмана — смерть Давлетьярова, с его подорванным несчастным случаем здоровьем, никого не удивляет.
Давлетьярову удается просуществовать в образе Лодыгина довольно долго. По счастью, тот тоже был одинок, дневал и ночевал на работе. Никто так и не заподозрил неладного… кроме меня с моей неожиданно пробудившейся страстью к расследованиям. Но всё оказалось бесполезно.
— …Проектом заинтересовалось высшее руководство, — сообщил Давлетьяров. — К нам прислали комиссию, так что теперь все работы ведутся под неусыпным надзором. Твоя кандидатура уже утверждена. Маргарита в резерве, но это чистая проформа — у неё слишком низкий потенциал.
— А если я откажусь? — спросила я.
— Тебя будут долго и упорно уговаривать, — ответил Давлетьяров. — Могут надавить, могут и пригрозить.
— Я не соглашусь, — сказала я.
Игорь Георгиевич начал поворачиваться ко мне, но внезапно прижал руку к левой стороне груди, сделавшись белее мела.
— Игорь Георгиевич! — Я подбежала к нему. — Что с вами? Сердце?..
— Чушь, — сказал он сквозь зубы. — Не обращай внимания.
Я взяла его ладонь в свои, повинуясь неожиданному желанию. Рука его была холодна, как лед. Как-то неожиданно, сам собой, сформировался слабый импульс — я почти увидела, как волна горячей энергии, пронизывая мои пальцы, уходит в ладонь Давлетьярова. Это было удивительно странное ощущение — я определенно отдавала не свою энергию, я словно служила своего рода насосом, перекачивающим неизвестно откуда берущийся заряд…
— Чернова, прекрати! — Игорь Георгиевич вырвал у меня свою руку, как следует тряханул меня за плечи. — Это уже переходит все границы! Мне не хватало, чтобы ты тут в обморок грохнулась!..
— Игорь Георгиевич, да что вы! — слабо защищалась я. — Я вообще не устала, я же не свою энергию отдавала…
Давлетьяров выпустил мои плечи, отступил на шаг. Мне очень не понравился его взгляд.
— Игорь Георгиевич, что-то не так?.. — настороженно спросила я. — Вам плохо?..
Он кивнул, снова отворачиваясь к окну.
— Всё очень плохо, Чернова, — сказал он будничным тоном. — Знаешь, почему?
Я мотнула головой, забывая о том, что он стоит ко мне спиной. Впрочем, он мог видеть моё отражение в оконном стекле.
— Потому что ты — именно то, что они так долго искали… — глухо произнес Давлетьяров…
…Неделей позже к нам на занятия заявилась некая комиссия. В состав её входила и Лариса Романовна, а вот Лодыгина… то есть Давлетьярова, не было.
Нас пригласили в некую лабораторию, якобы для того, чтобы проверить, не дают ли нам преподаватели чрезмерной нагрузки. Даже если бы я знала, как можно обмануть уйму хитрой аппаратуры, вряд ли бы смогла это сделать — за мной следили во все глаза. Не знаю уж, что там показали их датчики, но комиссия выглядела несколько взбудораженной. Очевидно, они нашли во мне нечто такое, на что определенно не рассчитывали.
Вскоре после стендовых испытаний меня поймала в коридоре Лариса Романовна и предложила пройти к ней в кабинет. Я поняла, что речь пойдет об участии в эксперименте. Я не ошиблась.
Лариса Романовна живописала мне проект в таких радужных красках, что, будь я не в курсе реального положения дел, непременно бы заслушалась. По её словам выходило, что проект находится в стадии завершения, ещё немного, и станет возможным создание выделенных пространств.
— Представь, какие это открывает перспективы! — горячо говорила Лариса Романовна. — Например, опасные объекты можно будет вынести за пределы реального пространства, и в случае аварии вроде Чернобыльской можно будет просто изолировать такой объект!..
— С ума сойти, — сказала я. — Но я-то причем?
И Лариса Романовна принялась объяснять мне, для чего я нужна. Выходило, что для запуска процесса преобразования пространства необходим большой силы импульс, а дальше должна пойти самоподдерживающаяся реакция. К несчастью, никто из современных магов дать необходимой энергии не в состоянии. А я… По словам Ларисы Романовны, у меня оказался вполне достаточный потенциал…
— Впрочем, — поспешила она добавить, — Маргарита тоже способна принять участие в эксперименте, но…
Лариса Романовна пустилась в пространные рассуждения, не забыв как бы между прочим упомянуть, что, согласившись на участие в эксперименте, я буду освобождена почти ото всех экзаменов, в том числе от неизбежного и крайне пугающего зачета по высшей магии. Я задумалась. На зачеты мне было, по большому счету, плевать. Но если я откажусь участвовать, к работе припрягут Риту. Давлетьяров сказал, что сроки поджимают, руководство требует результата, пусть даже и отрицательного. Но Рита не справится, об этом мне Игорь Георгиевич заявил со всей уверенностью. Поэтому, вполне вероятно, её ждет та же участь, что и его. Возможно, проект после очередной неудачи закроют, что станет победой Давлетьярова, но это будет означать, что Рита принесена нами в жертву… В том, что она-то точно согласится, я не сомневалась и, хотя Рита мне совершенно не нравилась, это не давало мне права губить её жизнь.
— Я согласна, — сказала я в ответ на вопросительный взгляд Ларисы Романовны. И добавила мысленно: 'Простите, Игорь Георгиевич…'
…Подготовка к эксперименту заняла очень мало времени. По-моему, все были твердо убеждены в моём согласии и только и ждали формального подтверждения, чтобы начать работу.
Впрочем, говорить, что подготовка заняла мало времени — значит ничего не сказать. К моему несказанному изумлению, испытания были назначены на следующий же день! Лишь одно меня радовало — я больше не встречалась с Игорем Георгиевичем. Не знаю, как бы я смотрела ему в глаза…
Утро выдалось хмурым и довольно прохладным, несмотря на то, что май был в самом разгаре. Работы велись в искривленном пространстве, вроде того, где располагался наш учебный полигон. Вполне вероятно, что это он и был.
Довольно большая площадь была занята какими-то непонятными приборами, выглядевшими весьма зловеще. В целом впечатление создавалось довольно нелепое: под открытым небом в кажущемся беспорядке громоздились силовые установки, неизвестного назначения приборы, а остававшиеся открытыми участки земли были сплошь испещрены незнакомыми мне символами, пентаграммами, знаками…
Мне было велено занять место в центре всего этого безобразия, на сравнительно пустой площадке. Несколько лаборантов принялись прикреплять ко мне какие-то датчики, подсоединять провода к приборам. Что делать, мне подробно объяснили ещё накануне. Как ни странно, я была абсолютно спокойна.
— Внимание! — прокатился над полигоном незнакомый голос. — Проект «Демиург», дубль второй! Начинаю обратный отсчет! Персоналу покинуть красную зону, повторяю, персоналу покинуть красную зону! Десять… Девять…
По-моему, персонал был бы рад не просто покинуть «красную» зону, а и вообще оказаться как можно дальше отсюда. На счет «семь» включились непонятного назначения установки, и за их мерным гулом я не сразу расслышала знакомый голос:
