махровое полотенце, надел халат и открыл дверь.
— Сегодня воскресенье, — рявкнул он в лицо Жозефу. Тот был полностью одет и почему-то выглядел озабоченным. — Что-то случилось? Айрис?
— Я промучился всю ночь. Как одержимый. Вы, случайно, не знаете, кто такой Вельпо?
— Вы что, издеваетесь?
— Да нет, что вы, клянусь, у меня и в мыслях ничего такого не было. Я просто не решился идти среди ночи на склад, а вы ведь ходячая энциклопедия, вот я и подумал…
Польщенный Кэндзи сдержал раздражение.
— Он был знаменитым хирургом, специалистом по трепанации черепа. Почему, черт побери, вы им интересуетесь?
— Это для моего романа. Премного вам благодарен.
— Тогда ответьте на звонок, — буркнул Кэндзи и закрылся в ванной, совершенно уверенный, что снова звонит графиня де Салиньяк.
Жозеф медленно спускался по винтовой лестнице. Его мысли были заняты не имеющим решения математическим уравнением. Звонила Таша, она была недовольна и исполнена подозрений. Неужели обязанности книготорговца действительно обязывают Виктора отлучаться из дома в воскресное утро? В полумраке торгового зала перед мысленным взором Жозефа возник Зимний цирк. Он кашлянул и прикинулся несведущим, а потом крикнул — так, чтобы было слышно на другом конце провода:
— Да, дорогая, уже иду! Извините, мадам Таша, меня зовет Айрис.
Не успел он положить трубку, как раздался новый звонок. Это был взволнованный до крайности Виктор.
— Я уже час не могу дозвониться, у вас все время занято! Вы меня слушаете? На Абсалона Томассена покушались во время репетиции, он ранен, возможно, даже умер. Я проследил за нападавшим, это хромой. Мне пришлось выйти из игры — я проколол шину и… Подождите.
Жозеф услышал, как его шурин что-то с кем-то обсуждает. Голос у его собеседника был высокий и визгливый.
— Мальчишка довел его до улицы Бюрнуф, — возбужденно сообщил Виктор, — это рядом с улицей Монжоль! Бегу туда, присоединяйтесь.
— Улица Монжоль? Не там ли живет… — Туман рассеялся, и уравнение явилось Жозефу во всей своей красе. — Виктор! Думаю, я нашел…
Но тот уже повесил трубку.
— Черт возьми! — воскликнул Жозеф. — Никогда меня не дослушает! Если я не вмешаюсь с револьвером, этот шут попадет в переделку… Куда он его подевал?
Жозеф помнил, что после батиньольского расследования[84] застукал Кэндзи, когда тот прятал оружие в один из ящиков бюро. Он начал обыскивать ящики один за другим, с трудом сдерживая желание вывалить их содержимое на пол. В конце концов пистолет обнаружился под книгой счетов за 1890 год. Жозеф схватил его, волнуясь, как новичок во время первой в жизни перестрелки. Одно плохо — он не умеет обращаться с этой игрушкой. Ну почему нельзя на время превратиться в гнусного Зандини, который так ловко владеет оружием!
— Будет драчка, — прошептал он, словно эти простые слова могли наделить его храбростью и меткостью.
Жозеф отодвинул засов, надеясь, что ни один вор не воспользуется моментом, чтобы стянуть несколько книг, пригнулся и выскользнул на улицу, не потревожив колокольчика.
Айрис переживала кошмар наяву. Она стояла на верхней ступеньке лестницы и слышала часть разговора, а потом, не в силах двинуться с места, наблюдала за поисками Жозефа и его поспешным бегством. Она уже некоторое время догадывалась, что ее муж и Виктор ведут расследование, но не хотела вмешиваться. Как же теперь исправить ошибку? Она босиком, прямо в ночной кофте и юбке, подбежала к телефону и назвала телефонистке номер. Таша ответила почти сразу, и, выслушав Айрис, страшно разозлилась:
— Так я и знала! В день моей выставки любовница Ломье произнесла в разговоре с Виктором загадочные слова. А Жозеф выдал себя, назвав мне адрес убитого кутюрье. Они на улице Монжоль? Где это?
— Таша, Жозеф взял папин пистолет…
— Кто это тут покушается на мое оружие? — поинтересовался Кэндзи, незаметно подойдя к Айрис со спины.
Она вздрогнула и выронила трубку.
— Жозеф. Боже мой! А что, если их обоих ранят?
— С кем ты говоришь?
— С Таша.
Кэндзи отобрал у дочери трубку.
— Таша, это Кэндзи. Я предупрежу полицию. До свиданья. — Он посмотрел на дочь. — Улица Монжоль, ты уверена?
Айрис кивнула. Кэндзи набрал четырехзначный номер.
— Мадемуазель, соедините меня с кабинетом инспектора Лекашера, бульвар Пале, семь, это вопрос жизни и смерти. — Кэндзи ждал, нервно постукивая кончиками пальцев по краю бюро. — А ты, детка, возвращайся в постель и думай о ребенке, — велел он Айрис. — Алло, инспектор Лекашер? Кэндзи Мори у аппарата.
Виктор добрался до улицы Монжоль быстро. Он надеялся, что ноги его больше не будет в этом сомнительном квартале, и вот теперь снова бежал по грязным тротуарам в сторону улицы Бюрнуф. На глаза ему попались два сорванца: они пытались попасть из рогаток в голубя. Виктор пришел в негодование.
— Как вам не стыдно!
— А что такого, мсье, мы тренируемся. Отец Бонифас рассказывал нам о Давиде и Голиафе! Это из Библии!
Виктор побежал дальше, пока не заметил двуколку с надписью «Перевозки Ламбера»: он был на месте. Постучал в дверь, но ему не ответили. Он повернул ручку и вошел. В приемной не было никого, кроме прелестной голубоглазой девчушки с одноногой куклой, с которой они познакомились, когда Виктор впервые посетил это сомнительное местечко.
— Ты видела отца Бонифаса?
— Ну да, он ужас как спешил, снял сутану и закрылся вон там — в комнате, где нас лечит, а другой как ударит, и вломился, но отец Бонифас выпрыгнул в окно, а тот тоже прыгнул и едва челюсть не своротил, нога-то у него хромая.
— Куда они побежали?
Девчушка пожала плечами.
— Они мне не сказали.
Обескураженный Виктор полез в карман.
— Вот, держи, купишь себе конфет, — сказал он и протянул девочке последнюю монетку.
— Ой, спасибо, мсье. На вашем месте я бы сходила в грот.
— В какой грот?
— На холмах Шомон. Когда легавые устраивают облаву, отец Бонифас велит нам прятаться в гроте, — пояснила она, перебирая грязными пальчиками волосы куклы. — Это хорошее укрытие, с водопадом. Летом там здорово купаться. А зимой никто туда не ходит, только бандиты разбираются друг с другом, потому что легавые…
Она подняла глаза и увидела, что ее собеседник исчез.
Корантен Журдан был близок к цели: не зря он уже много недель рыскал по залитому дождем, грязному городу. Нога смертельно болела, но он не останавливался ни на секунду. Тот, за кем он гнался, был немолод и грузен, но передвигался на редкость шустро. Этот человек стремительно преодолел лестницу
