Один монитор так и остался показывать площадку перед рестораном, а на втором хорошо был виден общий план летней веранды ресторана. Из двери показался официант, провожающий Ребрикова к выбранному столику. Когда тот сел, официант что-то спросил у него – что именно, слышно не было, звук Колапушин пока не включал. Ребриков удивился, но официант утвердительно покивал. Ребриков пожал плечами в знак того, что ему, мол, все равно.
Через несколько минут вновь появившийся официант принес на подносе бутылку вина и какую-то закуску – на общем плане не было видно, что именно, – и что-то спросил у Ребрикова, показав на лежащий на столе букет цветов, но тот отрицательно помотал головой. Официант ушел, и Ребриков остался в одиночестве. Впрочем, не совсем в одиночестве! На экране хорошо был виден Роулз, сидевший спиной к нему за соседним столиком!
– Смотрите, смотрите, Арсений Петрович! – возбужденно закричал Немигайло, вглядываясь в монитор. – Узнаете?!
На экране было видно, как из подъехавшей «шестерки» вышла женщина в скромном платье, с косынкой на голове. «Шестерка» тут же отъехала и выехала на шоссе – видимо, это был обычный бомбила, подкинувший свою пассажирку до указанного места.
Женщина спокойно пошла к ресторану.
– Узнаю, – тусклым голосом отозвался Колапушин.
– Ну, артистка! – восхитился Немигайло. – Народная, честное слово! Ей бы в Вахтанговском работать. Или в «Ленкоме» у Марка Захарова!
На небольшом экране монитора уже вполне можно было узнать Жанну Аннинскую!
– Ты прав, Егор... Актриса она действительно великолепная. – Голос Колапушина звучал очень необычно. Немигайло посмотрел на него с удивлением, открыл рот и... промолчал.
Колапушин протянул руку и щелкнул тумблерами на пульте, переключая монитор на другую камеру и включая звук. Теперь на экране был великолепно виден стол с сидящим за ним Ребриковым и слышен каждый шорох.
– Здравствуйте, Коля, – очень приветливо поздоровалась Жанна, подходя к столику. – Ну что же это вы смотрите на меня таким букой? О! Да вы даже с цветами, оказывается?!
– Как мне велели... – растерянно ответил Ребриков.
– Велели? – Жанна подняла брови в веселом изумлении. – А я-то думала, что вы всегда приходите с цветами на свидание с дамой. Ну что же вы не приглашаете меня сесть?
– Извините, я растерялся... Я не думал, что это будете вы. Садитесь, пожалуйста.
Жанна поставила на стул небольшую дамскую сумочку, развязала и сняла косынку. Легко тряхнув головой, она небрежно привела в порядок пышные волосы, а косынку аккуратно сложила и положила рядом с сумочкой, после чего грациозно опустилась на соседний стул.
– Ну вручайте наконец мне свой букет, Коля! Мне он очень нравится. О, да вы уже и заказ сделали? Прекрасное свидание! Налейте мне вина, пожалуйста, только немного. Нам же еще с вами поговорить надо, а это лучше делать на трезвую голову.
В подсобке Колапушин и Немигайло внимательно вглядывались в экраны мониторов.
– Сейчас начнет, Арсений Петрович!
– Егор, не шуми! – сквозь зубы резко бросил Колапушин. – Дай послушать!
Немигайло искоса посмотрел на подполковника и увидел его напряженное лицо с крепко стиснутыми зубами и желваками на скулах. Егор мудро рассудил, что сейчас ему, пожалуй, стоит помолчать.
– Коленька, – ласково спросила Жанна, – вы хорошо помните, что было в том письме, которое вам передали?
– Ксерокопия, – угрюмо буркнул Ребриков. – Откуда она у вас?
– Ну вы же сами понимаете, Коля, что ксерокопию можно снять только с оригинала. А оригинал вашей расписки у меня.
– Почему у вас? Я давал расписку Троекурову, а не вам.
– А я ее забрала у него, Коля.
– И он вот так просто вам ее отдал? Даже и не возразил ничего?
– Не совсем так, Коля. Я взяла ее у него тогда, когда он уже ничего не мог возразить.
– Вы... – Ребриков испуганно посмотрел на Жанну. – Вы подходили к нему, когда он был уже мертвый?
– Коля. Вы же ведь умный человек! Неужели вы до сих пор ничего так и не поняли?
Ребриков посмотрел на Жанну с ужасом:
– Вы хотите сказать?..
– Совершенно верно, Коля. Именно это я и хочу сказать!
– Но... по телевизору же говорили, что это был киллер...
– Уж кому-кому, а вам-то надо было бы знать, что нельзя верить всему тому, что говорят по телевизору.
– Это неправда!
– Почему, Коля?
– Если бы... Если бы это было так, вы никогда не рассказали бы об этом!
– Какой же вы все-таки наивный, Коля, – жестко усмехнулась Жанна. – Вот как раз вам-то рассказать это было совершенно необходимо.
– Почему именно мне?
В красивых глазах Жанны неожиданно появился стальной блеск, взгляд стал таким жестким, что Немигайло в подсобке выпучил от изумления глаза и снова искоса глянул на Колапушина, лицо которого больше всего напоминало какую-то неподвижную суровую маску, и только перекатывающиеся желваки на скулах показывали, что это все-таки живой человек.
– Ты что, ничего не понял, болван?! – грубо и резко бросила Жанна. – Чтобы ты не сомневался! Не сомневался в том, что я уже сделала и что я могу сделать с тобой!
Ребриков в панике быстро оглянулся:
– Здесь... Здесь вы этого не сделаете! А я заявлю в милицию прямо сейчас!
– Правда? – насмешливо спросила Жанна. – И что же ты там, интересно, скажешь?
– Что вы убили Троекурова!
– Нет, ты все-таки дурак, Коля! Неужели ты до сих пор так и не понял, что тебе тогда придется объяснять им, почему я это сделала? Тебе же придется рассказать и о расписке, и об игре... То, что вы провернули вместе с Троекуровым, называется мошенничеством в особо крупных размерах. Ты не просто не получишь этих денег – ты сядешь, и сядешь надолго!
– Вы тоже сядете! – панически выпалил Ребриков. – И срок у вас будет побольше моего!
– Да? – Ирония в голосе Жанны все возрастала. – И за что же это, интересно, меня посадят?
– За убийство!
– За какое убийство, Коля?
– За убийство Троекурова! Вы мне сами только что рассказали!
– Я тебе это рассказала?! А ты не слишком ли долго был сегодня на солнышке, Коля? Кажется, у тебя начались слуховые галлюцинации.
Немигайло, в очередной раз взглянув на Колапушина, наконец решился задать вопрос:
– Ну что, Арсений Петрович, будем брать?
– Ребята на местах? – каким-то очень равнодушным тоном поинтересовался Колапушин.
– Конечно, Арсений Петрович! Не уйдут!
– Тогда... зачем нам торопиться? Может, еще что-то интересное услышим. Она права – кроме этого разговора, против нее пока ничего нет. Давай подождем. Вдруг еще что-нибудь интересное проскочит.
– Зачем?! Ну зачем вы это сделали?! – воскликнул Ребриков совершенно потерянным голосом. – Неужели нельзя было обойтись без этого?!
– Нельзя, Коля. Борис стал требовать намного больше, чем мы с ним договаривались. Кричал, что он всем рискует, устраивал мне истерики. Ты же имел дело только с ним и обо мне ничего не знал. Он, в конце концов, мог и вообще ничего мне не отдать. Если бы у меня было побольше времени на все это – поверь, я
